Паола пристально смотрит ему в глаза, но, когда она заговаривает, у него нет сил ей ответить. Он должен двигаться – стоит ему остановиться, как все эти тысячелетия начинают наваливаться на него, грозя его сокрушить. И он не в силах понять, чего можно ожидать от тех, кто так же устал, как и он.

– Этторе… – произносит Паола, тряся его за плечо, когда воскресным вечером начинают опускаться сумерки. Он смотрит на нее из своего далека, затем моргает и оглядывается. Он стоит на Пьяцца ХХ Сеттембре, застыв посередине треугольного пространства, не имея ни малейшего понятия о том, как он там очутился. – Мне нужно знать, что с тобой все в порядке. Что ты вернешься, что сегодня ты с нами, – говорит она. У нее изможденное лицо, в черных волосах уже поблескивает седина. На какой-то миг Этторе видит перед собой их мать.

– Вернусь? – спрашивает он.

– Из того чертова ада, в который ты ушел! – Она ударяет его ладонью по виску и щеке. Ее голос звучит испуганно.

– Я никуда не уходил. Я никогда никуда не уйду – и ты не уйдешь.

– Через несколько часов мы отправляемся в Дель-Арко – ты меня слушаешь? Мы устроим налет на ферму, как планировали, убьем Людо Мандзо и возьмем то, что нам необходимо. То, чего мы заслуживаем. Ты с нами? Твоя моцарелла может запаниковать, если не увидит тебя… она может устроить нам проблемы – поднять тревогу, кто ее знает. Ну?

– Кьяра? – спрашивает он, и мысль о ней словно болезненный спазм.

Паола закрывает глаза. Она хватается за его рукав, на секунду приникая лбом к его плечу.

– Пожалуйста, Этторе. Ты нам нужен. Ди Витторио сдался. Он уехал из Чериньолы и бежал на север. Все социалисты удирают на север. Все вокруг рушится… Ты нужен мне.

Внезапно что-то в нем, еще живое и восприимчивое, отзывается на теплое прикосновение ее лба. Он протягивает руку и на секунду обнимает ее за шею.

– Не бойся, Паола. Все хорошо. Я пойду с тобой, – обещает он. И тут реальность словно отступает, и он переносится в то время, когда говорил ей те же самые слова в ее первый школьный день.

С облегчением сестра поднимает на него взгляд.

– Ладно, – произносит она, кивая. – Хорошо. – Она отходит на шаг и расправляет смятый и порванный рукав его рубашки. Там, где пуля оцарапала его позапрошлым вечером, виднеются три отметины, три черточки в линию на коже под тканью. – Не уходи никуда больше. Не исчезай. Иди к Сант-Андреа, я зайду за тобой через пару часов, когда придет время.

Этторе кивает, но не двигается, она вздыхает и снова берет его руку. Он позволяет ей вести себя, у него не осталось собственной воли. Он – это мозолистые руки и ноющая спина, раны и синяки, он явился из небытия, из ниоткуда. Он глубоко под землей, и падает, падает.

В мягких вечерних сумерках Этторе идет рядом с сестрой, ему трудно дышать, поскольку лицо его закрыто шарфом. Безликий, безымянный, один из многих. Он шагает вместе с остальными, заряжаясь от них энергией, он член отряда, состоящего из тридцати трех душ. У некоторых из них пистолеты, засунутые за ремни и в карманы, ножи, дубинки. Этторе будет одним из первых, кто ворвется внутрь, у него пистолет, поскольку ему придется иметь дело со сторожем у ворот. Он погружен в свои мысли и совершенно спокоен до тех пор, пока они не поднимаются на небольшую возвышенность, откуда открывается вид на массерию Дель-Арко, освещенную огнями, заливающими высокие стены. Она красива и безмятежна, но все же это крепость. Глядя на нее, Этторе ощущает, что его сердце начинает биться сильнее. Он делает глубокий вдох и вместе с покалыванием в затылке чувствует, что просыпается. Это как на войне, как на фронте у Изонцо; пьяный и замерзший, с головой, опустошенной страхом и грохотом, но стоит прозвучать свистку, как мысли обретают кристальную ясность, и вот он уже предельно сосредоточен на том, чтобы сделать все, что нужно для того, чтобы выжить.

У него пересыхает в горле, но он спокоен. Они сделали круг и подошли с юга, с подветренной стороны, чтобы собаки не учуяли их. Теперь необходимо уложиться в определенное время. Сначала один из них уберет сторожа у ворот, затем Этторе перелезет через внешнюю стену в углу и побежит ко вторым воротам точно в одиннадцать, когда Кьяра откроет их изнутри. Он возьмет на себя второго сторожа, и остальные пересекут айю так быстро, как только смогут, и проникнут внутрь прежде, чем охранники на крыше сбегутся туда, чтобы открыть огонь. Налетчики стоят молча, сбившись в кучу, и ждут. У одного из них есть карманные часы; и он не сводит с них глаз.

– Надеюсь, ты не забыл их завести, – тихо говорит Этторе.

Раздается приглушенный смех, и Этторе ощущает, как расслабилась на мгновение Паола. Без пяти одиннадцать человек с часами кивает другому, и тот с ножом в руке пригнувшись бежит к воротам. Они ждут, напряженно прислушиваясь. Раздается негромкий шум, словно ногой шаркнули по земле. Ближайший пес несколько раз грозно гавкает, затем рычит и затихает. У них нет возможности узнать, как все прошло; им остается лишь надеяться. Без одной минуты одиннадцать подают знак Этторе.

Он бесшумно бежит к стене. Она около двух метров высотой, но сложена из больших блоков неровного туфа, по которому легко вскарабкаться. Через несколько секунд он уже наверху, спрыгивает, стараясь производить как можно меньше шума, и замирает. Ближайшая собака рычит, издавая низкий горловой звук. У Этторе перехватывает дыхание. Собака идет туда, где он затаился в тени стены. Цепь натягивается, но пес не лает, Этторе надеется, что псу знаком его запах. Однако рассчитывать на это нельзя. Этторе нужно будет бежать так быстро, чтобы собака не успела его схватить. Он не двигается, мускулы ног горят, и ему хочется подняться с корточек. Но он ждет сигнала. Секунды тикают, и сердце его стучит в два раза быстрее, он думает о том, что одиннадцать уже пробило и Кьяра не сдержала слова. Он ясно видит, как все они полягут под пулями стоящих на стене сторожей, будут растерзаны собаками, погибнут от ударов дубинок, которые обрушатся им на головы. И тут он слышит сигнал. Из-за стены доносится тихий высокий звук ее голоса и звяканье ключей. У него есть доля секунды, чтобы почувствовать благодарность, и затем он вскакивает и бежит, напрягая все силы.

Собака рычит и кидается на него. Этторе чувствует запах псины, зловонное дыхание, и челюсти зверя щелкают в сантиметре от его лица. Но он успевает проскочить, маленькая дверь отворяется на ширину ладони, затем двух. Не колеблясь ни секунды, он проникает внутрь и прижимает сторожа к стене арочного пролета, приставив пистолет снизу к его подбородку. Это Карло, его добродушное лицо перекошено от страха.

– Открой ворота, – шепчет Этторе. Он видит, что Карло узнал его, и чувствует, как тот немного успокаивается. Этторе притягивает его к себе, а затем ударяет о стену, тыча дулом в мягкий живот. – Давай! Быстро!

– Подожди, Этторе! Все пошло не так! – Кьяра хватает его, пытаясь вытолкать обратно за дверь. – Уходи – беги! Пожалуйста! – умоляет она.

– Кьяра, иди внутрь! Запри дверь, делай, как я тебе говорил! – шипит на нее Этторе. На секунду он поворачивается к ней, видя ее испуганное лицо и исходящее от нее золотистое сияние, освежающее и прекрасное, словно дождь. Он не может позволить себе отвлечься.