– Откуда ты узнал, как делать предложение? – интересуюсь я, вспоминая, как он встал на колено. Не совсем так, как делают люди, но достаточно похоже, чтобы понять – он где-то выудил эти сведения.

– Я кое-что знаю о человеческих обычаях, жена. Не все, но кое-что знаю, – усмехается он.

Я улыбаюсь в ответ и не могу отвести от него взгляда. Война приводит меня в восторг. Наконец, любопытство заставляет меня взглянуть и на только что полученное кольцо. Оно золотое, с круглым рубином в середине. Это цвет доспехов Войны и его знаков, пылающих на его груди, цвет его коня – и крови тоже, но об этом я сейчас не хочу думать.

Для моего безымянного пальца кольцо великовато, так что Всадник надел его на средний, а когда оказалось, что и на этом пальце кольцо сидит слишком свободно, переместил на указательный – вот теперь в самый раз.

Такое у людей тоже не очень принято, а потому нравится мне еще больше. В конце концов, мы не совсем обычная пара, хотя и приближаемся к этому.

– Оно прекрасно, – говорю я.

Война сжимает мою руку.

– Мне нравится мое кольцо на твоем пальце. И кинжал мой тоже тебе подошел, но это… это, кажется, даже лучше.

– Расскажи мне про Бога, – прошу я его ночью, забравшись под простыню и чувствуя на пальце приятную тяжесть кольца.

– Не про «твоего» Бога? – спрашивает Война, внимательно глядя на меня. Он еще не лег, сидит рядом и точит клинок.

Он и правда всегда был его Богом. Не моим. Не знаю, когда это изменилось – возможно, когда изменился сам Война. В этом есть ирония судьбы – я отвлекаю его от исполнения священного долга.

– Что ты хочешь узнать? – уточняет он.

Подпираю подбородок рукой.

– Все.

Война, смеясь, откладывает в сторону клинок и точильный камень.

– Почему бы тогда не начать с самых насущных вопросов?

– Только если ляжешь в постель.

Всадник с интересом смотрит на меня. Встав, снимает рубашку. Минута, и он в постели рядом со мной, прижимается ко мне всем телом.

– Так лучше?

– Намного.

У меня начал заметно округляться живот, и нам непросто устроиться рядом.

– Так какие же у тебя вопросы?

Протянув руку, провожу пальцами по светящимся словам на его груди.

– Что тут написано? – раньше я никогда не спрашивала.

Всадник долго смотрит на меня, будто решаясь на что-то. А потом с его губ срываются незнакомые слова.

– Ejo auwep ag hettup ewiap ir eov sui wania ge Eziel. Vud pajivawatani datafakiup, ew kopiriv varitiwuv, wargep gegiwiorep vuap ag pe. Ew teggew kopirup fotagiduv yevawativ vifuw ew nideta eov, ew geirferav.

Божественные слова окатывают меня, как волна, и я чувствую их, как будто они живые, как будто они дышат. Священные слова. На глаза наворачиваются слезы – слушая их, я чувствую, что прикоснулась к Богу, чем бы и кем бы этот Бог не был.

«Я буду клинком Бога и вершителем Его суда. Под моей дланью человечество испустит дух. Я буду справедлив, взвешивая сердца людей и направляя их дальше».

Теперь, когда я услышала это, у меня больше нет сомнений, что Война – посланец Небес. Я все еще лежу, затаив дыхание и пытаясь успокоиться, когда Война протягивает руку и проводит пальцами по грубому рубцу на моей шее.

– У меня есть еще кое-что для тебя, – прерывает он мои мысли. Он встает, подходит к одежде, которую сбросил, и достает из кармана штанов небольшую вещицу.

Два подарка за один день? Осторожнее, я ведь и привыкнуть могу.

Он возвращается.

– Хотел отдать его тебе раньше, но после того, как сделал предложение…

Сразу после того, как он сделал мне предложение, любой подарок остался бы незамеченным. Война возвращается в постель и разжимает кулак.

Сначала я вижу только красный шнурок, но этого достаточно, чтобы понять, что передо мной. Спустя долю секунды замечаю серебряную руку и крошечный бирюзовый камешек в ее центре. «Рука Мириам».

– Они были на прилавке в Эдфу, и я вспомнил ту, которую ты носишь на запястье.

Я прикасаюсь к своему амулету.

– Я не твой отец, – продолжает Война, – но решил, что это будет правильно.

Подарить мне еще один браслет с амулетом и продолжить традицию моего отца…

Взяв у Всадника изящное украшение, держу его на ладони. Потом зажимаю в кулаке. Десять лет прошло с тех пор, как отец в последний раз надел мне на запястье браслет. Получить этот подарок от Войны… на миг мне кажется, что отец никуда не уходил.

– Спасибо, – чуть слышно благодарю я. – Мне очень нравится.

Война помогает надеть браслет на запястье рядом с другим. Я смотрю на два украшения, подаренные мне сегодня Всадником, и у меня почти вырываются эти слова.

Я тебя люблю.

Перевожу взгляд на Войну.

Я тебя люблю.

Он был бы счастлив услышать это.

Я открываю рот.

– Что с нами будет? – спрашиваю, испугавшись в последнюю минуту.

В последнее время я постоянно думаю о будущем. Нашем будущем. Не только о том, что случится через неделю, через месяц, но и о том, где мы окажемся спустя несколько лет.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Война.

– Как ты представляешь себе нашу жизнь?

Теперь, когда я жду ребенка, а взгляды и дела Войны меняются, будущее – это огромная, надвигающаяся неопределенность.

– Жена, мы будем жить так же, как живут миллионы – в любви до глубокой старости.

Есть только одна проблемка.

– Но ты бессмертен, а я нет.

– Это не имеет значения, – но я вижу, что Война хмурится, и знаю, он тоже думает об этом.

– Будет иметь, – настаиваю я.

Сейчас мне двадцать два года, но так будет не всегда. Молодость пройдет, оставив мне хрупкие кости и дряблую кожу. А как будет выглядеть Война? Останется таким же мускулистым и мужественным? Я не могу представить его другим. Что, если он не постареет? Что будет, когда я стану старухой, а моего мужа по-прежнему будут переполнять силы природы? Будем ли мы и тогда вместе? Сможем ли? А даже если будем…

– В конце концов, я умру, – говорю я, – а ты – нет.

Что тогда будет с Войной? Что случится с миром? Ведь после моей смерти зарок Всадника может закончиться. Не продолжит ли он с того места, на котором остановился?

– Ты однажды говорила о вере, – говорит Война, прерывая мои тяжелые мысли. – Возможно, сейчас самое время тебе поверить в меня. Все будет хорошо, Мириам. Клянусь.