Земля между нами и нашими противниками изгибается, сдвигается. Сейчас, как всегда, восстанут мертвецы.

Земля полна костей.

Лошади отступили назад, но даже отсюда я слышу крики людей. Они стреляют в скелеты из луков, но мертвых это не останавливает. Они неуклонно приближаются к ним. Люди разворачивают лошадей и направляются обратно, в сторону города, трупы движутся за ними.

Только теперь Всадник тянется к моей стреле. Быстрее, чем я успеваю уследить, он хватает ее и выдергивает. Я вскрикиваю, скорее, от удивления, чем от боли. Неплохо было бы предупредить!

Рука Войны накрывает рану, от его прикосновения становится тепло. Через некоторое время начинаю чувствовать покалывание. Мы так и сидим вдвоем на Деймосе посреди дороги. Кажется, проходит вечность, прежде чем Всадник отпускает мое плечо.

– Рана закрылась, хотя для полного заживления нужно больше времени.

Отрываю окровавленный, изодранный рукав рубашки, чтобы увидеть свежий шрам.

– Спасибо.

Война качает головой.

– Ты моя жена. Это меньшее, что я мог бы сделать для тебя.

С трудом перевожу дух. Мы вместе погружаемся в настоящие отношения. Что ж, для Войны это всегда было реально, но для меня все в новинку. Я чувствую вес этих слов.

Другая его рука перемещается к моему животу.

– Как ребенок? – В его голосе звучит беспокойство.

Ребенок. Точно! Пожимаю плечами, с надеждой на лучшее.

– Уверена, что все в порядке, – говорю я, чтобы успокоить в первую очередь себя.

Война коротко кивает. Видимо, если я думаю, что все в порядке, то и он так считает. Всадник спешивается, и тут я вижу, что из его спины торчат стрелы. Целых пять стрел! Все это время он не обращал на них внимания. Моя рана пульсирует, когда я вижу это. Всадник замечает, куда я смотрю, и оборачивается через плечо.

– Это не причиняет мне вреда, – говорит он спокойно.

Точно?

Я помню, как он попал под пули Зары. Как порезал ладони, отражая мою атаку. И якобы однажды ударил себя ножом в живот. Думаю, несколько стрел и правда могут показаться ему безобидными.

– Ты что, не чувствуешь боли? – спрашиваю я, когда он помогает мне слезть с Деймоса.

– Конечно, чувствую.

Он говорит так, будто это очевидно.

– Значит, тебе сейчас больно? – спрашиваю я.

– Стрелы попали в броню.

Ох… Я хочу осмотреть его спину, но Война удерживает меня. Он смотрит на кровь, которая стекает по моей руке, и хмурится. Он снова беспокоится о том, что мне больно. У меня сжимается горло. Смотрю на его меч.

– Прости меня, – говорю я.

Не знаю, почему мне понадобилось так много времени, чтобы подобрать слова, но уже давно пора было сказать это.

– За что?

Я касаюсь его груди.

– За то, что чуть не убила тебя.

Он смеется и берет меня за руку.

– Ты не могла причинить мне вреда.

– Я причинила тебе боль, – говорю я.

Не все раны оставляют следы.

Война смотрит на меня, затем подносит мои пальцы к губам и целует их, не сводя с меня глаз цвета серого неба.

– Я ценю твои извинения, жена. Все прощено.

Выдыхаю, и мне кажется, что с меня спал тяжеленный груз.

Я улыбаюсь ему:

– Муж…

Он приподнимает брови и улыбается краем губ.

– Слышать это слово из твоих уст – самая сладкая музыка, жена.

Это короткое мгновение принадлежит только нам. Я позволяю себе насладиться им, не думая ни о чем.

Приглушенный звук где-то вдалеке разрушает чары. Война оглядывается на город. Я вижу стрелы, торчащие из его спины, из ран льется кровь.

Со свистом втягиваю воздух сквозь зубы.

– Ты ранен, – произношу я.

Война тянется за спину и, схватив одну стрелу, выдергивает ее и отбрасывает в сторону. Я останавливаю его:

– Позволь мне это сделать.

Всадник замирает, глядя на меня. Через мгновение он кивает и позволяет мне обойти его. Из его доспехов и тела еще торчат три стрелы. Начинаю с той, что у плеча, хватаю ее за основание.

– Это может быть больно.

Кажется, он хмыкнул, но, возможно, это только мое воображение. Обхватываю рукой наконечник, дергаю, и… ничего не происходит.

Теперь Война смеется.

– Очень больно, жена, я ценю, что ты предупредила…

На этот раз я тяну со всей силой, и стрела с чавканьем выходит из его тела. Я отбрасываю ее и кладу руку на рану.

– Я не могу вылечить рану, как ты.

– Все в порядке, жена, – говорит Война обезоруживающе мягким голосом.

С трудом вытаскиваю еще одну стрелу, и еще. Когда я заканчиваю, Всадник оборачивается и странно смотрит на меня.

– В чем дело? – спрашиваю я, вытирая руки о штаны.

– Никто еще никогда не заботился обо мне. – Его голос звучит странно.

Встречаюсь с ним взглядом. Он похож на сказочного персонажа в красных доспехах, золотые монеты сверкают в волосах.

– Я не хочу, чтобы тебе было больно. Я буду заботиться о тебе, Война. Всегда.

Война долго смотрит на меня.

– Странно слышать это, ведь боль – часть меня. Но не могу передать, как меня тронули твои слова, Мириам. Ты превращаешь меня в смертного, но я бесконечно благодарен за это.

После инцидента в Магхаге зомби всегда идут перед нами, поэтому каждый город на нашем пути завален трупами. Все выглядит еще хуже, чем несколько недель назад.

Но…

Но мертвые всадники не нападают на города, через которые мы проходим – они только защищаются. Так что выжившие есть. Чем больше людей узнают о Пришествии Всадника, тем более частыми и жестокими становятся нападения на его армию. Я должна ехать вместе с Войной, ехать среди окровавленных трупов. Мне кажется, что так будет всегда.

Но затем что-то меняется.

Я сижу рядом с Зарой почти в центре лагеря, который мы разбили недалеко от Луксора. Мне не терпится взглянуть на то, что осталось от храмов Древнего Египта, но взрослый прагматик во мне понимает, что этого не будет. Военная кампания – неподходящее время для экскурсий, так что я просто любуюсь пальмами на берегах Нила.

Моя подруга пытается – пока неудачно – плести корзину. Не считая доносящегося до нас детского смеха и приглушенных разговоров, вокруг очень тихо. Война давно уехал во главе своей армии, оставив в лагере всего несколько человек.