сборе молодой донорской крови. А может быть, она просто успела кому-то что-то пообещать с этой помощью, поэтому сейчас не может пойти на попятную? Так или иначе, а сегодня мимо стадиона я шёл один.

Что ж, мгновение «скорости», и у меня в руках две банки апельсиновой газировки. Понимаю, что под такую ситуацию гораздо лучше подошло бы пиво, или ещё что-то покрепче, но первое: мы несовершеннолетние, и употребление алкоголя на территории школы может грозить нам неприятностями, а второе: лично я сам идейный противник этого яда. Ещё с «той» жизни. Помню, отец много раз и достаточно подробно объяснял тогда ещё совсем юному мне, как конкретно влияет алкоголь на организм, что делает, что ломает в первую очередь, что во вторую, какие последствия несёт, за какое время из организма выводится, и выводится ли вообще… Я отца уважал. И отцу поверил. Поэтому, с тех пор, иначе как яд, алкоголь не воспринимал. От того и не пил. Какой вообще интерес: травиться? Веселиться можно и по трезвому.

Спокойно, неторопливо, не скрываясь, вошёл на трибуны, дотопал до Уитни, приземлился рядом с ним и сунул ему в руки одну из банок. Сам открыл вторую и сделал глоток.

Посидели, помолчали. Парень глянул на банку. Подумал. Открыл её и сделал глоток. Ещё помолчали.

- Выговорись, Фордман, - сказал я, не глядя на него. Сделал ещё глоток, насладился вкусом, проглотил. – Легче станет.

- А не пошёл бы ты, Кент? – хмуро сказал он. Без агрессии сказал. Со злобой, но направленной не на меня. – Какое тебе дело?!

- Никакого, - спокойно согласился я. – Потому и легче станет.

- Странный ты, Кент, - вздохнул Уитни и уткнулся лбом в край банки, закрыв глаза и перестав двигаться. Я на это ничего говорить не стал, только сделал ещё один глоток из своей банки, направляя взгляд вдаль, к горизонту: небо было уж больно красивое. Да и солнце пригревало. Хорошо.

- У отца что-то с сердцем… серьёзное, - через какое-то время всё же произнёс парень. – Сейчас в Метрополисе обследование проходит, - снова на какое-то время повисло молчание.

- Плохо, - сказал я через какое-то время. – Какие прогнозы?

- Херовые, - вздохнул Уитни. – Врачи говорят: всё плохо.

- Отстойно… - вздохнул я. Вздох был искренним. В «той» жизни мой отец тоже ушёл рано. Не настолько, конечно: я успел и школу закончить, и институт, и даже в армии отслужить в «Дяди Васиных войсках», но всё равно – рано. Что такое пятьдесят три для мужика, не пившего никогда, не курившего, ничем серьёзнее гриппа не болевшего? Пятьдесят три – это мучительно мало.

Понимаю, особенно после своей собственной смерти, что ничего плохого в том нет, что ему «там» не плохо, очень возможно, что даже и лучше, чем «здесь», тем более, что эзотерикой он увлекался ещё поболее моего… но это эгоистическое «мне его не хватает» и «мне без него плохо»…

Так что понять состояние Уитни я очень даже могу, ведь у моего отца «там» тоже было сначала всё плохо с сердцем: инфаркт в пятьдесят. Это уж потом, через три года, кончилось всё инсультом.

- Страховки хватает на врачей? – после достаточно долгого молчанья спросил я.

- По минимуму, - поморщился Фордман. – Те ещё кровопийцы…

- Он в сознании?

- Да, - вздохнул он и сделал ещё пару глотков газировки.

- Съезди к нему в выходные. Не теряй времени. Иначе потом жалеть будешь… - сказал я и тоже отпил из своей банки. – Всю жизнь, - добавил через какое-то время.

- Говоришь, как будто понимаешь что-то, - фыркнул он. Я промолчал. – С мистером Кентом всё в порядке? – видя такую мою реакцию напрягся Уитни.

- Да, слава Богу, - ответил ему. – Но… я же приёмный. Ты же в курсе, да?

- Вот оно что, - кивнул своим мыслям Фордман. Затем отставил банку и спрятал лицо в руках. – Черт! Ну почему так, а?! Почему он?!.. Врач все уши прожужжал: статистика то, статистика это… На хер такую статистику! – видимо, всё же не смог парень удержать свои эмоции в себе. Это правильно, вообще-то, если всё в себе держать, то как раз проблемы с сердцем и начинаются… Это мне отец говорил. На личном, так сказать, опыте проверено… - Гадское бессилие… - как вспыхнул, так и потух Уитни.

- А оно как раз хуже всего и есть: бессилие… Когда горы свернуть можешь, а ни одного лишнего дня, часа, минутки… Бессилие… страшнее всего…

- Бессилие… - эхом повторил Фордман. Дальше сидели молча. Просто пили газеровку и смотрели на небо.

Потом Уитни встал, кивнул мне и, не оборачиваясь, пошёл домой.

***

Звонок от Виктории был ожидаемо неожиданным. «Ожидаемо» - потому что не могла она не позвонить, слишком лакомого «специалиста» изобразил я перед ней. Такой очень многим нужен, даже не взирая на «ценник». «Неожиданно» - потому, что так рано я звонка от неё не ожидал.

Сам звонок… да что вообще серьёзного можно сказать по телефону? Просто назначила встречу в том же бутике.

Я согласился. Почему бы и нет, в конце концов? «Pourquoi pas?» - как говорят французы. Почему бы нет?

Слежки в этот раз за мной не было, это я основательно, всеми доступными способами проверил. Поэтому зайти решил пешком. Не люблю машины.

Единственно, чтобы не палиться по времени прибытия, лишние часы в Метрополисе посвятил своей прихоти: разыскал отца Уитни в больнице. Посмотрел его своим «зрением», почитал больничную карту, послушал врачей, порылся в академической библиотеке, вникая в тему.

Что могу сказать? Дела у мужика, конечно плохи, но и безнадёжными их не назовёшь. В данном конкретном случае, всё упирается в финансы. Если ничего не делать, то есть вести лечение так же, как оно идёт сейчас: медикаментозно, то… ничего и не изменится… к лучшему. Но, если сделать операцию… шансы на улучшение есть. Вот только операция сложная, новая и дорогостоящая. Такую можно сделать только в одной Швейцарской клинике.

Естественно, никакая страховка на такие расходы не рассчитана. Врачи это понимают, финансовое положение семьи Фордман оценивают правильно, от того про этот вариант даже не заикаются, чтобы не дарить жестоких несбыточных надежд. Правильно, кстати, делают. Милосердно…

***

- Моё имя Морган Эдж, молодой человек, - встал с дивана и представился высокий немолодой мужчина, опрятно и дорого одетый. Именно с