Как уже было замечено, Еврейское Агентство начало свою деятельность, используя разрешения, полученные «неформальными» путями у местных чиновников в неразберихе, которая царила тогда во всех органах власти. У «Натива» же был официальный статус, так как «Натив» функционировал, причем не только на постсоветском пространстве, но и в других странах, в рамках международных соглашений как составная часть посольства Израиля. В конце концов Еврейское Агентство нашло выход для упорядочения своего статуса в России, правда, на мой взгляд, довольно проблематичный. Еврейское Агентство зарегистрировалось как местная еврейская организация, а несколько местных евреев, граждан России, зарегистрировались как руководители этой организации, своего рода «Еврейское Агентство России». В том же статусе Агентство работает и до сегодняшнего дня, то есть как российская местная организация, попадающая под действие российской юрисдикции, в том числе и в вопросах налогообложения и заграничного финансирования. Я не уверен, что в Еврейском Агентстве хорошо понимали все последствия такого решения. При малейшем изменении в политике российских властей Агентство может оказаться под серьезным ударом, причем на совершенно законных основаниях. И, что особенно важно, это тут же отразится на евреях, которые работают с Еврейским Агентством. Израильские власти тоже не хотели понимать, что и Агентство, и евреи России могут заплатить огромную цену за безответственные действия Еврейского Агентства. Тот, кто знаком с советской историей, знает это.

В свое время я предложил осуществить визит министра иностранных дел Израиля на Украину, чтобы предотвратить закрытие там Еврейского Агентства. Но и после этого на Украине, как и в других государствах бывшего СССР, мне не раз приходилось слышать жалобы от руководителей местных служб безопасности, с которыми у нас были хорошие отношения, о противозаконной деятельности некоторых работников Агентства на территории их стран. Иногда шла речь о финансовых нарушениях, иногда о нарушениях закона о провозе и переводах иностранной валюты, иногда о неумелых и грубых попытках подкупа местных чиновников. Были и совершенно невинные, возникающие из-за незнания местных условий попытки приблизиться к закрытым секретным объектам. Обычно мне удавалось, не предавая проблему огласке, без лишнего шума уладить проблемы Агентства. Иногда, если я приходил к выводу, что случай трудноватый, я обращался к генеральному директору Еврейского Агентства, генерал-майору в отставке, Моше Нативу, единственному из руководства Агентства, с кем можно было разговаривать. Я объяснил ему, в чем проблема, и просил перевести провинившегося работника в другое место или другую страну, что обычно и делалось. Мы никогда и никому не сообщали об этом, за исключением главы правительства и израильской Службы безопасности. Руководители Еврейского Агентства, как раз наоборот, не удовлетворяясь непрекращающимися нападками против нас, постоянно пытались помешать любой нашей деятельности. Были посланники Еврейского Агентства, которые, не стесняясь, оказывали давление на местные еврейские организации, чтобы те прекратили всякую связь с нами, угрожая в противном случае перекрыть финансирование. Вместе с тем, справедливости ради, я должен отметить, что среди рядовых сотрудников Агентства большинство были честные, преданные делу люди, которые старались всеми силами выполнить свою работу, и большей частью у нас с ними были отличные отношения.

Одной из самых грязных кампаний, которую вело с нами Еврейское Агентство, была борьба против проекта НААЛЕ, предложенного мной. Но, когда оказалось, что проект НААЛЕ очень успешен, Агентство потребовало передать его под свой контроль. У Еврейского Агентства были свои молодежные программы, на мой взгляд, не очень хорошие, но мы не вмешивались в их работу. Проект НААЛЕ был чрезвычайно удачным, но очень дорогим. Деньги на него шли из бюджета Министерства образования Израиля. Руководство Еврейского Агентства сделало весьма соблазнительное предложение министру финансов Израиля Байге Шохату. Они просили полностью передать проект Еврейскому Агентству, а за это Агентство обязалось взять на себя полное финансирование проекта. Министерство финансов, используя подвернувшуюся возможность, без особых раздумий, без соответствующей проверки и серьезных обсуждений, приняло это предложение. Консульская проверка кандидатов осталась под нашей ответственностью, а все остальное перешло под ответственность Агентства. Я уже ничего не мог сделать. Через несколько месяцев Байга Шохат сказал мне, что Еврейское Агентство его надуло и требует у него денег на проект, причем больше, чем проект стоил раньше. Байга кипел от злости, но уже было поздно.

Еврейское Агентство подчинило Программу своему отделу «Алият Ханоар» (Репатриация молодежи). В свое время это была очень успешная организация, много сделавшая для абсорбции молодежи, прибывшей в Израиль в первые годы становления государства. Но организационная база «Алият Ханоар» совершенно не подходила ни молодежи постсоветского пространства начала 90-х годов, ни для НААЛЕ. Их школы, в основном в сельскохозяйственных районах, были довольно низкого уровня, даже по израильским стандартам. Первый кризис произошел, когда в рамках программы прибыли ученики высокого уровня. Помнится, как приехала из Санкт-Петербурга группа – более двадцати учеников, большинство из специальных школ по математике, физике и иностранным языкам. Их послали в сельскохозяйственные школы, выпускники которых в большинстве своем даже не сдавали экзамены, необходимые для получения полноценного аттестата зрелости по окончании школ. Мне было больно и обидно, когда через полгода пятнадцать детей из этой группы вернулись в Санкт-Петербург. Проблемы израильских школ, в основном низкий уровень образования, нанесли самый сильный ущерб проекту НААЛЕ.

Согласно выработанной нами концепции девушки и юноши, приехавшие в рамках проекта, оставались под нашей ответственностью до окончания первого курса вуза, после этого ими занималась другая структура помощи студентам. Если же они призывались в армию, то мы заботились о них до окончания воинской службы. Но Еврейское Агентство запланировало бюджет на проект только до окончания школы, и после этого совершенно неожиданно воспитанники остались без средств к существованию, – мы же продумали все, чтобы исключить такую возможность. До меня дошла информация, что в окрестностях старой разрушенной деревни Лифта под Иерусалимом очутилось несколько оказавшихся на улице воспитанников НААЛЕ, закончивших школу. Район Лифты славился как место скопления уличных банд и торговли наркотиками. Я попросил вмешательства главы правительства, и тут же начались дикие вопли. Первым поднял крик новоизбранный председатель Еврейского Агентства Аврум Бург, который обвинил меня во лжи. Меня пытались неоднократно обвинять во всех смертных грехах, но на такое мало кто осмеливался. Никто и никогда не мог ни обнаружить, ни доказать даже небольшую неточность в моих отчетах и донесениях, не то что ложь. Я всегда старался максимально точно описывать события и факты, на которых основывался. Зная, что представляет собой Аврум Бург, и будучи знакомым с методами Еврейского Агентства, я ожидал подобного развития событий и передал премьер-министру в ответ на его просьбу заранее подготовленный список молодых людей, находившихся в Лифте. В нем были указаны имена всех выпускников школ проекта НААЛЕ, оказавшихся там, с указанием, когда и какую школу они окончили и сколько времени они находятся в Лифте. И только тогда все забегали. У нас в стране, к сожалению, принято, и Еврейское Агентство в этом не исключение, что, пока не наступит взрыв или скандал, никто и пальцем не шевельнет. Кое-как нашли выход из ситуации в Лифте. Но проблема выпускников школ проекта НААЛЕ не получила должного разрешения еще в течение нескольких лет.