Такова была тогда общая атмосфера и профессиональный уровень личной охраны премьер-министра Израиля. Услышав о покушении и увидев происходящее по телевизору, я не был удивлен. Мне было больно от того, как глупо и нелепо мы потеряли нашего премьер-министра, да еще какого премьер-министра. Мне было больно еще и потому, что я знал, как Рабин ценил и как он полагался на Службу безопасности. Они были хорошие ребята, но было что-то порочное в их профессиональном подходе, в их излишней самоуверенности, которые приводили к пренебрежению и беспечности. Выход, который нашла Служба безопасности после убийства Рабина для обеспечения охраны премьер-министра, – это больше перестраховка, чем попытка противостоять реальным угрозам.

Как-то раз я сказал Рабину, вернее, выразил предположение, что Служба безопасности иногда действует вопреки указаниям премьер-министра Израиля. Рабин удивился и попросил своего военного секретаря, Дани Ятома, провести проверку. Дани Ятом написал письмо начальнику Службы безопасности: «Во время рабочей встречи с директором «Натива» последний поднял такие-то вопросы. Что вы можете сказать по этому поводу?» Получив копию письма, я понял, что практически все потеряно. Служба безопасности сама не признается в том, что они нарушают указания премьер-министра. Тут же со мной связались ребята из Службы безопасности и попросили, чтобы я объяснил, что я имел в виду и какие примеры нарушений у меня есть. Хотя у меня были факты, я ответил, что это были только мои предположения. Просто в некоторых своих операциях сотрудники Службы безопасности оставили слишком много следов, по которым я быстро вычислил, что, как, с кем и для чего они делали. Но я уже понял, что не с кем говорить. Я не буду раскрывать людей, и если таковы правила и все готовы закрывать глаза, то я не собираюсь в данный момент воевать с этим.

Незадолго до покушения на Ицхака Рабина начальник Управления охраны Службы безопасности Израиля посетил Москву после визита на Украину. Мы встретились за ужином у общего знакомого. Он обратился ко мне с просьбой: он слышал, что у меня хорошие отношения с украинскими разведслужбами, и спросил, готов ли я ему помочь решить одну проблему на Украине. Я ответил, что, конечно же, попытаюсь помочь, и спросил, в чем проблема. Оказалось, что украинская служба безопасности конфисковала пистолет одного из израильских охранников, которого прислали в Киев на два месяца для охраны израильского посольства. Наша Служба безопасности надеялась, что я смогу вернуть конфискованный пистолет. Я как раз ехал на Украину. В Киеве во время встречи с начальником разведслужб Украины я рассказал об этом случае. Вот что он мне сообщил: как и во многих посольствах Израиля, в посольство Израиля в Киеве прислали на два месяца охранника для охраны посольства по ночам. Это было напряженное время на постсоветском пространстве, время войн и вооруженных конфликтов, бушевавших вокруг границ Украины. Шла война в Чечне, происходили бесконечные вооруженные столкновения на Кавказе и в Средней Азии, шла война между армянами и азербайджанцами. Начали возвращаться в Крым крымские татары, некоторые из которых попали под влияние исламских радикалов. Украина опасалась проникновения экстремистских элементов разного толка, и это было серьезной проблемой для Службы безопасности Украины. Но Управление охраны Службы безопасности Израиля ни о чем этом не имело понятия. И в Киев послали смуглого парня, выходца из семьи евреев Востока, восточной наружности, не понимающего по-русски и к тому же недостаточно грамотно проинструктированного.

Он был энергичный парнишка, и ранним утром, как он привык в Израиле, для поддержания спортивной формы он выбежал из посольства на утреннюю пробежку. Он был в одном тренировочном костюме. Продолжение истории я услышал от двух офицеров Службы безопасности Украины, которые и были замешаны в конфликте. Два офицера Службы безопасности Украины, в штатском, совершали патрульный обход в одном из районов Киева. Вдруг они заметили молодого человека восточной внешности, бегущего по улице. В то время, ранним утром, никто обычно не бегал по этим районам Киева. Офицеры приблизились к нему и попросили документы. Парень не говорил по-русски и сказал что-то по-английски с ивритским акцентом. Выглядел он в их глазах довольно подозрительно, и украинские офицеры начали говорить с ним более резко. И вдруг израильский парнишка выхватил пистолет. Украинцы моментально обезоружили и скрутили его. По их собственным словам, они до сих пор не понимают, почему они не застрелили его. Они были уверены, что задержали террориста с Кавказа. Только при допросе выяснилось, кто он. Украинцы не могли понять, почему вооруженных охранников не готовят и не инструктируют как следует перед отправкой в другую страну. Это могло стоить человеческой жизни и обострить отношения между странами. Я попросил украинцев вернуть пистолет, и в конце концов они так и сделали.

Отношения между Еврейским Агентством и «Нативом», и без того натянутые с 80-х годов, резко обострились в 90-х по вопросам, связанным с деятельностью среди евреев СССР. Деятельность Еврейского Агентства в Советском Союзе начала усиливаться с приходом туда Баруха Гура, в прошлом работника «Бара», подразделения «Натива», которое действовало на Западе. В 80-х годах он был одним из наших представителей в США, но из-за возникших с ним проблем его вернули в Израиль. В «Нативе» не захотели, чтобы он продолжал работу в самой организации, из-за некоторых особенностей его характера и поведения и направили работать директором Общественного совета в защиту евреев СССР. Это была общественная организация, созданная в свое время Нехемией Леваноном, тогдашним руководителем «Натива», для того, чтобы контролировать и направлять общественную деятельность в поддержку евреев СССР. Хотя это была общественная организация, финансируемая также из частных пожертвований, все управление ею было сосредоточено в подразделении «Бар» в «Нативе». Барух Гур продолжал получать зарплату от «Натива», хотя почти не принимал участие в работе организации. Когда Давид Бартов стал во главе «Натива», он сжалился над Гуром и отправил его нашим представителем в Великобританию. Однако из-за возникших с ним проблем его вынуждены были вернуть в Израиль. Как раз тогда Симха Диниц, председатель правления Еврейского Агентства, попросил у Бартова порекомендовать ему кого-либо для работы с евреями СССР. Желая избавиться от Баруха Гура, Давид Бартов рекомендовал его. Тот факт, что Барух Гур был дальним родственником Менделя Каплана, тогдашнего председателя Совета попечителей Еврейского Агентства, тоже «не повредил». У меня с Гуром, с которым мы были примерно одного возраста, были нормальные рабочие отношения, хотя иногда бывали и споры, как это обычно бывает между сослуживцами.

Как-то, уже в новой должности, Барух пришел ко мне и сказал, что хочет познакомиться с подготовленным мной планом нашей работы в Советском Союзе. В моих глазах эта просьба выглядела совершенно естественной. Барух формально продолжал считаться нашим работником, «одолженным» Еврейскому Агентству. Кроме того, я не видел ничего предосудительного в том, что работник Агентства будет иметь представление о нашей деятельности в Советском Союзе. В течение трех часов я излагал ему принципы и планы нашей работы на постсоветском пространстве. А через некоторое время Симха Диниц и Барух Гур представили на Совете попечителей и руководства Еврейского Агентства перед наивными американцами план деятельности Агентства среди евреев бывшего СССР, который был копией программы работы «Натива». Они с пафосом говорили о необходимости работы среди евреев Советского Союза и просили утвердить их план и его финансирование. Они, конечно же, «забыли» упомянуть, что эта работа уже выполняется государством Израиль. Ведь Еврейское Агентство не подчиняется правительству Израиля. Я еще помню истерический крик Симхи Диница в одном из споров со мной: «Я не чиновник правительства Израиля. У меня своя политика. Я не обязан проводить политику израильского правительства!»