чувстве вины за то, что ты выжил, которое, несмотря на все радости, происходившие в его жизни в течение семидесяти с лишним лет, мешали ему быть счастливым.

Большая часть событий, описанных в книге, основана на реальности. Альфред Вецлер и Рудольф Врба существовали, и их описания происходившего в Освенциме на самом деле циркулировали в высших эшелонах американского правительства и сделали достоянием гласности зверства, вершившиеся в лагере смерти. Совещания у президента Рузвельта, на которых обсуждалась эта тема, также имели место. На них рассматривалось несколько планов по прекращению геноцида, включая бомбардировку железнодорожных путей, но в конце концов все они были отвергнуты. Правдива и история о Виттельских евреях, обладателях фальшивых паспортов латиноамериканских государств, как и ее трагический конец: преданные евреем из Варшавского гетто, в январе 1944 года все 240 человек были отправлены в Освенцим. Больше о них ничего не известно.

Изучая прошлое своего тестя, я узнал о чистках, которые происходили во Львове, бывшем в то время польским городом, в июне-июле 1941 года, во время немецко-фашистской оккупации. Во Львове был процветающий университет, и там проживала одна из самых многочисленных еврейских диаспор в Польше. В ходе того, что было названо «актом самоочищения», нацисты и украинцы преследовали тысячи еврейских интеллектуалов — преподавателей, ученых и творческой интеллигенции. Их выявляли и либо расстреливали на месте, либо ссылали в лагеря смерти — Треблинку, Собибор и Освенцим. Тут я спросил себя: далеко ли отсюда до истории о том, что один из этих репрессированных ученых обладал неким важным знанием, способным повлиять на исход войны, и даже более того, на развитие человечества? Некое знание, которое надо было спасти, чтобы оно не сгинуло вместе с ним.

Обдумывая эту идею, я наткнулся на фигуру выдающегося датского физика Нильса Бора. Он считается отцом-основателем атомной теории, в 1922 году получил Нобелевскую премию по физике и был одним из самых почитаемых ученых своего времени. В книге я описал его опасный побег из Дании буквально за день до ареста, после которого его, скорее всего, отправили бы в концлагерь, и не менее драматичный перелет в Лондон в бомбовом отсеке британского истребителя «Москито». Через год он стал британским участником Манхэттенского проекта в Лос-Аламосе. В 1945 году Роберт Оппенгеймер признавал его особые заслуги не только в качестве наставника многих ученых, работавших в проекте, но и его исключительную роль в создании пускового механизма атомной бомбы. Талант и обширные знания Бора никогда не были на службе у нацистов, но нетрудно было представить, что, если бы Бор оказался в фашистском концлагере и немцы заставили бы его на себя работать, ход войны мог бы быть совершенно иным или, по крайней мере, финал мог быть отсрочен.

К сожалению, Альфред Мендль — фигура вымышленная, так же как и его упоминание в мемориальном списке Лос-Аламоса. Но переданная им Лео теория газовой диффузии, в ходе которой высокообогащенный уран-235 отделяется от более распространенного, но не делящегося изотопа урана-238, использовалась в основе наиболее эффективного метода получения оружейного урана для первых атомных бомб. В 1943–1944 годах исследования этого процесса возглавляли не европейские ученые, а те, кто работал в университетах Миннесоты и Калифорнии в Беркли. Я многое почерпнул из разных книг, но особенно из убедительного и всеобъемлющего труда Ричарда Роудса The Making of the Atomic Bomb. Весьма полезными были наши беседы с Робертом Куппом, инженером-химиком, который был участником Манхэттенского проекта в Оук-Ридже.

Собирая материал для этой книги, я узнал историю Денниса Эйвери, солдата британской армии, захваченного в Северной Африке и отправленного в лагерь для военнопленных в Польше. Он пробрался на территорию Освенцима, провел там целую ночь и вернулся, чтобы поведать миру от первого лица о происходивших там ужасах. Его замечательная история изложена в книге The Мап Who Broke Into Auschwitz (Издательство De Саро Press, 2011 год). Так что представить, как Натан проникает в лагерь и покидает его, было не так уж и трудно.

Когда я писал эту книгу, я пытался, насколько это было возможно, придерживаться реальных исторических событий. Одним из первоисточников мне послужило свидетельство Филипа Мюллера Eyewitness to Auschwitz (Издательство Ivan Dee Publisher). Ни в коей мере я не старался написать исчерпывающий рассказ об Освенциме. Ужасы, которые там происходили, уже были описаны в более подробных и личных публикациях. Будучи евреем, для которого эта тема священна, я отношусь к историческим фактам с уважением. Но я позволил себе несколько вольностей (во всяком случае, я надеюсь, что они будут восприняты как таковые), отклонившись от фактов. Во-первых, после 1942 года женский лагерь размещался в соседнем с Освенцимом лагере Биркенау в полутора милях на северо-восток. И, при том что действие романа происходит в 1944 году, строительство железнодорожного полотна до ворот Биркенау к тому времени было завершено. В остальном я старался точно передать описание места и происходившее в лагере. В повествование включены личные воспоминания выживших лагерников, в частности, Морриса Пилберга и других. Мне невероятно повезло, что моя соседка, Джоанна Пауэлл, поделилась со мной семейными мемуарами о жизни еврейской общины в Польше до и во время войны. Их истории очень мне помогли. И последнее, руководство Абвера, которое всегда было бельмом на глазу у Гитлера из-за их беспартийности. Считалось, что офицеры Абвера были причастны к покушениям на фюрера и несанкционированным переговорам с русскими. В конце концов Гитлер покончил с ними в феврале 1944 года. Глава Абвера адмирал Вильгельм Канарис был арестован. Все это происходило в то время, когда разворачиваются события в романе — от депортации Виттельских евреев в Освенцим до основных событий в лагере. Но ради сюжета я решил передвинуть даты на несколько месяцев и надеюсь, что вы меня за это простите.

Я уже упоминал, что, как только Соединенные Штаты вступили в войну, мой тесть пошел служить в армию и благодаря тому, что владел языками, был направлен в разведку. Он никогда не обсуждал ни свою жизнь в довоенной Польше, ни свою службу в разведке. То, что вы прочитали в этой книге, является моей историей, а не его. Но если бы только я смог пробиться сквозь болезненные и мучительные гримасы, когда умолял его рассказать о прошлом; сквозь его неспособность излить застарелую боль от вины и потерь; если бы он только смог поведать мне свою историю, всю целиком — о жизни в Польше и той роли, которую он сыграл во время войны, я всегда думал, что она чем-то напомнила бы эту историю.