– Где Марк? – спросил он.

– Пошел тебя искать. – Кристина облокотилась на стол. Кьеран молчал. Молчал как фэйри: размышлял, направив внимание внутрь себя. Кристина подумала, что многие почувствовали бы искушение заполнить это молчание. Она же оставила Кьерана в покое; позволила ему напитаться молчанием, придать ему форму и расшифровать.

– Я должен принести извинения, – наконец, сказал он. – У меня не было оснований обвинять вас с Марком в том, что вы подстроили эту историю со связующим заклятием. Это было глупо. Вы ничего от этого не выигрываете. Если бы Марк хотел со мной расстаться, он бы так и сказал.

Кристина промолчала. Кьеран шагнул к ней – осторожно, словно боясь испугать.

– Можно еще раз взглянуть на твою руку?

Она вытянула руку. Кьеран взял ее, и Кристина задумалась – прикасался ли он к ней прежде по своей воле. Его прикосновение было как прохладная вода в летний день.

Кьеран рассматривал рану, а Кристину тем временем пробрала легкая дрожь. Интересно, подумала она, каким он был, когда оба его глаза были черными? Сейчас они выглядели еще удивительнее, чем у Марка – контраст между тьмой и мерцающим серебром был как между льдом и пеплом.

– Похоже на след от ленты, – заметил он. – Так, говоришь, вас связали воедино на пиру?

– Да, – сказала Кристина. – Две девушки. Они поняли, что мы нефилимы, и смеялись над нами.

Кьеран крепче сжал ее руку. Она вспомнила, как он держался за Марка при Неблагом Дворе. Не так, словно был слаб и нуждался в помощи. То была хватка силы, удерживавшая Марка на месте и словно говорившая: Оставайся со мной, это приказ.

В конце концов, он все-таки был принцем.

– Связующие заклятья такого рода – одни из самых старых и сильных, – сказал он. – Не знаю, зачем кому-то понадобилось так над вами шутить. Это довольно жестоко.

– А ты знаешь, как его снять?

Кьеран выпустил ее руку.

– Я был нежеланным сыном Короля Неблагого Двора, меня мало чему учили. А потом вышвырнули в Дикую Охоту. В магии я не силен.

– Ты небезнадежен, – заметила Кристина. – И знаешь больше, чем думаешь.

Кьеран поглядел на нее так, словно она вновь застала его врасплох.

– Я мог бы поговорить с братом, с Адаоном. Я все равно должен спросить его о претензиях на трон, и мог бы узнать, не знает ли он чего-либо о связующих заклятьях и о том, как их снять.

– Когда ты планируешь с ним поговорить? – спросила Кристина. Перед глазами у нее встала картина: спящий Кьеран вцепился в ее руку при Благом Дворе. Пытаясь не покраснеть, она опустила глаза и вернула повязку на место.

– Скоро, – сказал он. – Я уже пытался с ним связаться, но пока безуспешно.

– Если я могу чем-то помочь, только скажи, – произнесла она.

Кьеран дернул бровью. А затем склонился и взял ее за руку – на сей раз, чтобы коснуться ее губами, не обращая внимания на кровь и повязки. Это был жест королевских дворов давно минувших дней – в этом мире, но не в мире фэйри. Кьеран застал ее врасплох, но Кристина не стала сопротивляться.

– Леди Мендоза Розалес, – произнес он, – благодарю тебя за доброту.

– Я предпочла бы, чтобы ты звал меня Кристиной, – сказала она. – Вот честно.

– «Вот честно», – эхом повторил он. – Мы, фэйри, никогда такого не говорим. Каждое наше слово честное.

– Я бы так далеко не заходила, – возразила Кристина. – А ты?

Раскат грома сотряс Институт. Или то, что показалось раскатом грома. Стены и оконные стекла задрожали.

– Оставайся здесь, – велел Кьеран. – Пойду выясню, что это было.

Кристина еле сдерживала смех.

– Кьеран, – сказала она, – ты вовсе не обязан меня защищать.

Его глаза сверкнули. Дверь лазарета распахнулась, и за ней стоял Марк с вытаращенными глазами. Он вытаращился еще больше, когда увидел Кьерана с Кристиной, которые стояли рядом.

– Советую вам идти туда, – сказал он. – Вы глазам своим не поверите, когда увидите, кого только что перенесло в холл.

Полперро оказался крошечным, добела отмытым живописным городком. Он ютился в тихой гавани, окруженный безбрежной морской синевой. Разноцветные домики карабкались вверх по крутым холмам, окружавшим порт. Мощеные улочки вились между булочными и магазинчиками, где продавали мороженое.

Машин тут не было. Автобус из Лискерда высадил их в пригороде. У самой гавани им пришлось перейти небольшой мост. Эмма вспомнила родителей, улыбку отца и солнце в его светлых волосах. Он был бы в восторге от моря, от жизни на берегу океана, от любого пляжного отдыха. Он был бы в восторге и от городка, где пахло водорослями, жженым сахаром и кремом от загара, а рыбацкие лодки оставляли белые росчерки на морской синеве. И маме бы тоже тут понравилось – она всегда любила нежиться на солнце, как кошка, и смотреть, как пляшут океанские волны.

– Как насчет этого? – спросил Джулиан. Эмма вернулась к реальности и вспомнила, что, перед тем, как она погрузилась в свои мысли, они обсуждали, не поесть ли где-нибудь.

Джулиан стоял перед наполовину деревянным домиком, на решетчатом окне висело меню. Мимо прошла стайка девочек в шортах и лифчиках от купальников, направлявшаяся в кондитерскую в соседнем доме. Увидев Джулиана, они захихикали и принялись пихать друг друга локтями.

Интересно, подумала Эмма, каким он им кажется: красавец с разметавшимися на ветру каштановыми волосами, сияющими глазами, и все такое; но в то же время какой-то странный – слегка не от мира сего, весь в метках и шрамах.

– Конечно, – сказала она, – этот подойдет.

Джулиан был высоким, когда он входил в низенькую дверь, ему пришлось пригнуться. Эмма вошла следом, и несколько мгновений спустя жизнерадостная полная дама в платье в цветочек уже провожала их к столику. Было пять часов вечера, и ресторан почти опустел. В нем чувствовался ненавязчивый дух давнего прошлого: от неровных половиц до стен, которые украшали предметы эпохи контрабандистов[44], старые карты и забавные рисунки с корнуолльскими пикси – вредными фэйри, уроженцами здешних мест. Эмма задумалась, верят ли в них горожане. И вполовину не так, как следовало бы, подозревала она.

Они сделали заказ – кока-кола и жареная картошка для него, сэндвич и лимонад для нее – и Джулиан развернул на столе карту. Рядом лежал его телефон; одной рукой Джулиан пролистывал фотографии, а другой тыкал в карту. На руке у него были пятна от цветных карандашей – привычные мазки синего, желтого и зеленого.

– Район на восточном берегу гавани называется Уоррен, – объяснил он. – Много домов, среди них много старых, но большую часть сейчас сдают туристам. И ни один из них не стоит на пещерах. А значит, остается вся территория вокруг Полперро и дальше на запад.