Джорджио мне по душе, да и кому может не понравиться такой парень? Щедрый, великодушный, спокойный… Джорджио способен сделать мою сестру счастливой, но только если она ему это позволит…

Чайник закипел, и я отвернулась, чтобы залить молотый кофе кипятком. Мне не хотелось разбираться в том, почему Марк относится к браку сестры с таким скепсисом. Мне вообще не хотелось ни о чем с ним говорить: дверцу с табличкой «Марк Гроувз» в душе я закрыла и накрепко заперла еще год назад. Быть может, когда-нибудь я снова рискну ее отворить, но это будет еще не скоро. И не надо обращать внимание на невидимые кулаки, которые, как мне казалось, барабанят в эту дверь, требуя без промедления сорвать замки и засовы и распахнуть ее настежь, как было когда-то.

– …Но я все равно надеюсь, что им будет хорошо вместе.

Я нажала на поршень пресса, налила готовый кофе в чашку и протянула Марку. О том, как продвигается его развод, я спрашивать не стала.

– Как поживает Бадди?

– Спасибо, хорошо. Мама и Гэри водят его на дрессировочную площадку, отрабатывают с ним полосу препятствий.

– Правда? – Я действительно удивилась.

Марк кивнул.

– Это мама придумала. Мы, конечно, регулярно гуляем с Бадди, но он просто не успевает потратить всю свою энергию. А поскольку он все-таки рабочая собака, мы решили, что ему должны понравиться все эти бумы, барьеры, лестницы и так далее.

– Ну и как, они ему нравятся?

– Очень. Он, видимо, очень породистый. Мама и Гэри даже поговаривают насчет участия в «Крафтс»[24].

– Правда? – При упоминании об одной из самых известных собачьих выставок мои глаза сами собой широко раскрылись.

– Как бог свят! – шутливо отвечал Марк. – Они даже нацелились на призовое место, и хотя Бадди побывал всего на пяти или шести занятиях, уже совершенно ясно: у него есть все, чтобы стать звездой собачьего подиума.

– А почему ты не водишь его на эти занятия сам?

– У меня нет времени. Или, точнее, не будет, если Бадди действительно станет суперзвездой. – Марк немного помолчал, потом добавил негромко, почти смущенно: – Я подал заявление на курсы подготовки учителей, которые будут проходить в сентябре. Я буду преподавателем математики.

Учителем математики? Ну наконец-то! Я была уверена, что для него это самое подходящее занятие.

– Это просто здорово, Марк!

Он с надеждой посмотрел на меня.

– Ты так думаешь?

– Конечно! У тебя все отлично получится.

Марк застенчиво улыбнулся.

– Спасибо, что ты в меня веришь… Я и сам очень доволен, если говорить честно. Наконец-то я нашел то, чем мне действительно хочется заниматься. Математика – это искусство, а я буду обучать ей многих и многих… и, возможно, открывать новые таланты. Ну а поскольку я больше я не смогу работать из дома, мама великодушно согласилась взять на себя часть забот о Бадди. Он будет с ней всю неделю, а по выходным им буду заниматься я. Думаю, так будет разумнее всего, хотя со стороны это и напоминает ситуацию, когда ребенок разведенных родителей проводит часть времени с матерью, а часть – с отцом, пусть и без необходимости возить туда-сюда чемоданы и мешки с игрушками.

– А разве тебе не понадобятся мешки для собачьих игрушек и призов, которые Бадди завоюет на выставке?

Марк улыбнулся.

– Думаю, они вполне поместятся в багажник лимузина с шофером, который непременно появится у Бадди, когда он станет по-настоящему знаменит.

Черт! Несмотря на все мои усилия, мы как-то незаметно вернулись к нашему привычному режиму обмена шутливыми замечаниями. А это вполне могло послужить затравкой для серьезного разговора – разговора о наших ставших в последнее время довольно прохладными отношениях, заводить который мне по-прежнему категорически не хотелось. Где, черт побери, носит эту Рози? Она пришлась бы сейчас очень кстати.

И тут, словно по мановению волшебной палочки, пиликнул мой телефон.

Это была эсэмэска от подруги.

Извини, сегодня не смогу. Нужно срочно купить кое-какие подарки к Рождеству. Увидимся на будущей неделе. Р. ххх

– Плохие новости?

– Не очень хорошие. Рози пишет, что не сможет сегодня зайти. У нее какие-то дела.

– Да, действительно жаль… – Марк с надеждой приподнял брови. – С другой стороны, это означает, что ты сегодня свободна… Может, тогда все-таки сходишь со мной в музей?

Пять минут спустя мы шагали по направлению к Музею Дома. По дороге мы молчали – главным образом потому, что внутренне я кипела, словно забытый на плите чайник. Я злилась и на Марка, который вообразил, что я непременно пойду с ним куда угодно, стоит только ему появиться на пороге, и на себя – за то, что уступила и сделала то, чего он добивался.

Нет, не могу сказать, будто мне совсем не хотелось пойти в Музей Дома. Мне всегда нравилось бывать там, в особенности – на Рождество. Мне просто не хотелось, чтобы мне хотелось идти туда с Марком. Но, несмотря ни на что, такое желание у меня все-таки было, и я презирала себя за это.

Марк первым нарушил угрюмое молчание. Что ж, кто-то в любом случае должен был это сделать – Музей Дома находился всего в паре миль от моей квартиры.

– А ты знаешь, как появился этот музей? – спросил он. – Когда-то в этом здании размещалась богадельня, которую построил парень по имени Джеффри[25]. В те далекие времена люди были намного добрее к своим ближним, если, конечно, они могли себе это позволить.

– Ему, вероятно, просто хотелось успокоить свою совесть, – поддела я. – Насколько я помню, этот Джеффри занимался работорговлей и заработал столько денег, что мог позволить себе стать благотворителем. А став благотворителем, он довольно скоро оказался в кресле лорд-мэра Лондона, что принесло ему еще большие доходы. Ты разве не знал?

Лицо Марка вытянулось.

– А это точно? Нет, я этого не знал.

– Немногие знают, а между тем…

После этого между нами снова воцарилось молчание, и на этот раз Марк не спешил его нарушить. В конце концов он все же сказал нерешительно:

– Слушай, Бет…

Но я по-прежнему не хотела его слушать. Я знала, что́ он собирается сказать, но снова вспоминать мучительные дни после Рождества, когда я упорно игнорировала его телефонные звонки, думать о той холодной отчужденности, которая владела нами обоими за обедом у Сильвии, было выше моих сил. Правда, тогда Марк переживал свое расставание с Грейс, но я считала, что это его не извиняет. К счастью, Бадди немного сглаживал неловкость, которую мы оба тогда испытывали. Если бы не он, даже не знаю, до чего мы могли