Климов широко улыбнулся и, легкомысленно качнувшись вправо-влево, помахал мне рукой с экрана.

– Привет, – прошептала я. И тоже помахала ему рукой.

– Привет, – беззвучно ответил мне Климов. То есть отвечал он наверняка со звуком, только с орбиты сейчас никакого звука не шло. Пять взрослых дяденек, включая моего знакомого писателя детских сказок, плавали в рубке перед монитором в состоянии невесомости и доброжелательно улыбались всем остальным, не летавшим в космос.

– Вот, твоя! – Я взяла лежавшую передо мной книжку климовских сказок и показала ему.

Климов радостно покачал головой и показал мне большой палец. Остальные космонавты тоже чему-то очень обрадовались и тоже как могли выразили свой восторг. Вот и ладно. Климов человек тонкий, умеет читать даже и не по губам, а по вибрациям тонкого эфира, заполняющего все пространство – как земное, так и околоземное, по всей вероятности. Так что сомнений в том, что он сейчас разговаривал лично со мной, у меня практически не было.

Моя любимая диктор, к сожалению, перешла к другим новостям, а я открыла климовскую книжку. Какие чудесные рисунки. Добрые, светлые. Какие прекрасные слова. Милые очаровательные герои, очень оригинальные, ни на кого не похожие… Но почему же так плохо продается книжка? Нулевой уровень раскрутки, объяснили мне в издательстве. Что взял оптовик насильно, как новинку – обязан взять, иначе ему не дадут бестселлеры, на которых он и живет, и копеечку свою немалую имеет, то и взял. Еще возьмет только при каких-то особых обстоятельствах. Либо автор вложит все имеющиеся средства на рекламу своего опуса – не важно, хорошего ли, дурного, шедевра или даже совсем неприличного. Либо найдет того, кто вложит. А так остается надеяться, что книжечка за книжечкой, помаленьку, скромный тираж распродастся сам собой и, по крайней мере, не уйдет на вторсырье, провалявшись на складе несколько лет.

Вот жаль, что по телевизору не сказали, что у космонавта, который сейчас на орбите работает, книжка детская вышла! Так… Стоп. А это идея. Кроме того, что я скажу это в эфире сегодня вечером, я еще и по-другому нашу книгу подтолкну. Ведь как-никак я тоже причастна к ее изданию. Лежала бы сейчас у Климова в виртуальных закромах, забытая самим автором.

Я быстро нашла нужный мне номер.

– Издательский дом «Нооригмы», Лика Борга, – представилась я, тут же поймав саму себя на мысли, что и первое, и второе я произношу подчеркнуто легко. Вот ведь не легко, а так чуть подчеркиваю – и ничего особенного в нашей славе-то и нет. Слава как слава. Вот тебе и скромница Борга, которая думает о вечном, не посещает салоны красоты, а звездные тусовки – лишь по приказу, и всячески распекает звезд за их чванливость и самовлюбленность.

Кстати, я могу теперь представляться и как ведущая на знаменитой радиоволне, но мне сейчас срочно нужно взять интервью у руководителя центрального телеканала. Что ему говорить с ведущей радиоэфира? А вот дать интервью для нашего журнала… Только надо обсудить это с начальством, потому что даже у моей свободы и самостоятельности есть свои ограничения. В лице генерального директора, к примеру, он же первый отдел и главный цензор. Но к нему сама я не пойду, а начну со своего непосредственного шефа.

Вячеслав Иванович на удивление быстро согласился, что нам просто необходимо интервью с шикарным, вальяжным и плохо доступным для прессы руководителем одного из центральных каналов на телевидении. О том, что я уже от лица журнала договорилась о встрече, я умолчала. Дам своим начальникам возможность считать, что это решили они.

Задав первые же два вопроса Кириллу Александровичу и получив в ответ на оба приятную улыбку, я поняла, что его слава темной лошадки с загадочным прошлым и плотно закрытым от посторонних глаз настоящим – не выдумка. Ничего он не собирается мне отвечать. И ладно, я ведь не затем пришла. Попробую сразу о космосе и о летающем сейчас в нем Климове.

И тут в дверь заглянула девушка:

– Кирилл Александрович, вы позволите, я… – Она запнулась, увидев меня.

Я с интересом смотрела на молодую сотрудницу. Кирилл сделал ей знак, чтобы она подождала за дверью.

– Знаете, отчего она покраснела? Редкое свойство, кстати. Давно не видел, чтобы взрослые девушки краснели…

Я быстро ответила, не дав ему продолжить:

– Кажется, она боится, что… что вчерашняя смелость ей так даром не пройдет. Но отказываться от своих слов и не думает.

Кирилл чуть помолчал, разглядывая меня.

– Да, все верно, я помню, там было что-то о ваших колдовских навыках… У конкурентов было, в их очень субъективных и несерьезных новостях. Мы не стали говорить об этом. Банкира какого-то вы со свету свели, да? Думал, имя себе делаете. Еще раз так сможете – как про Лену нашу сейчас рассказали?

– Скорей всего – да, – вздохнула я.

– В принципе, это не важно, – снова улыбнулся своей знаменитой улыбкой руководитель центрального телевизионного канала.

Широкая ослепительная улыбка и строгие, грозные даже глаза из-под шикарных бровей. Если бы у него не было этого имиджа просто по случаю, по природе, его стоило бы придумать для такого поста.

– Мне все равно, понимаете вы как-то больше других или просто умны. Ведь умные люди и так понимают больше других.

– Ну да, – кивнула я, думая о том, что беспокоило сейчас Кирилла.

Не сказать ли ему об этом? А зачем? Он и так прекрасно знает, какого критического состояния достиг конфликт в семье и как некстати это ему сейчас, совсем некстати. И с женой. И с сыном. Сказать, чтобы произвести еще большее впечатление, чем я невольно произвела. Не стоит. Ведь помочь я все равно не смогу, не умею. К этому таинственному каналу не подключена, увы. Может быть, пока, может быть, со временем я научусь и лечить души, и гасить конфликты, не применяя при этом минометы и не таская своих подопечных за собой по городу. А пока…

Впрочем… Я вдруг почувствовала, как удобнее всего было бы выйти из трудной ситуации Кириллу. Удобнее, спокойнее. И никому бы от этого не было плохо. По крайней мере, не хуже, чем сейчас. Чуть даже лучше.

– А если сыну пожить на даче с бабушкой? Он и заниматься там сможет, мальчик совершенно нормальный, надзор за ним особый не нужен. И бабушке веселее. А жена пока успокоится, не станет на нем отыгрываться за вас. И вам, раз вы решили все оставить как есть, легче будет с ней договориться. Ей при сыне не хочется идти вам навстречу, слишком легко все прощать…

Кирилл сощурил глаза, откинул прядь волос, раздул ноздри… Ну, император, понятно, властитель огромной могущественной и богатейшей империи. И какая-то… – кто я для него? – мелкая сошка из убогого журнальчика – вдруг лезет, да еще в такие запутанные и душные семейные дебри…

– Я разберусь, – сквозь зубы проговорил Кирилл. – Неужели это все стало достоянием…

– Нет, – засмеялась я, хотя мне было вовсе не смешно, а неловко. – Не стало, – повторила я. – Это знаю я, потому что это знаете вы. Больше ничего.