8 декабря 1942 года я снова обратился к главнокомандующему с просьбой освободить подводные лодки, занятые в Арктике, для операций в Атлантике. За период с 1 января до 30 ноября 1942 года эти субмарины потопили 262 614 тонн. Такое же число подлодок за аналогичный период в Атлантике отправили на дно 910 000 тонн. Используя эти лодки в Арктике, мы, таким образом, потопили примерно на 650 000 тонн вражеского тоннажа меньше, чем могли бы. Командование подводного флота предвидело такую ситуацию и именно поэтому в январе 1942 года активно возражало против отправки наших подводных лодок в норвежские воды. В результате мы упустили возможность достичь большого успеха, что отрицательно сказалось на наших военных усилиях в целом и явилось дорогим подарком противнику, в особенности если учесть тот очевидный факт, что те же грузовые суда, которые шли в Арктику, предварительно следовали через Атлантику. В то время главнокомандующий не счел мои возражения серьезными, и 6 подлодок остались в норвежских водах.

Последние месяцы 1942 года в Северной Атлантике выдались на удивление штормовыми. А в январе 1943 года разгул стихии достиг и вовсе уж небывалого размаха. Один шторм сменялся другим, еще более яростным, что, естественно, создавало немалые трудности для операций подводного флота. Небо постоянно было затянуто тучами, скрывавшими звезды, а это пагубно отражалось на точности определения местонахождения кораблей и судовождения. Подлодки частенько забрасывало вовсе не туда, куда они намеревались прийти. Систематический поиск противника в таких условиях стал невозможным; если же нам способствовала удача и конвой удавалось обнаружить, ненастная погода мешала атаке. В январе 1943 года вряд ли кто-то смог бы назвать Атлантику приятным местом для морских круизов. Темная ледяная вода вздымалась в гигантские валы, которые, шумя и пенясь, катились вдаль. Человеку сухопутному придется изрядно напрячь свое воображение, чтобы представить, какие трудности приходилось переносить командам маленьких кораблей, а в особенности вахтенным на мостике, куда с упорством, достойным лучшего применения, поминутно обрушивались тонны ледяной воды. Офицеры и матросы несли вахту на мостике, привязавшись надежными ремнями безопасности, чтобы не быть смытыми за борт. При таких условиях о больших успехах говорить не приходилось.

Но не только погода стала причиной того, что в течение первых двух недель января подлодки не сумели обнаружить четыре британских конвоя. В этом месяце у нас создалось впечатление, что англичане изменили своей обычной манере строго придерживаться выбранных маршрутов. Теперь они резко изменяли курсы конвоев, рассеивая их по огромной территории океана. Их система организации движения судов явно стала более гибкой. У себя на командном пункте мы каждый день составляли карту расположения подводных лодок, показывавшую общую картину их местонахождения в Атлантике. Мы считали, что на основании информации разведки и радиоперехвата противник делал нечто подобное. Затем мы спрашивали себя: куда бы на месте противника я направил конвой, имея перед глазами такую картину? Мы часто спорили, попытается ли противник уклониться от встречи с подлодками, изменив курс конвоя, или же позволит ему плыть дальше в надежде на то, что мы уже передислоцировали подлодки в ожидании этого.

Такие прикидки были необходимы, чтобы принять своевременные меры против предполагаемых действий противника. В 1942 году наши попытки предугадать поведение противника обычно оказывались успешными. Но с начала 1943 года правила игры явно изменились.

Теперь мы знаем, что именно так и было. В середине ноября 1942 года командование флотом, защищавшим западные подходы к островам, принял бывший подводник адмирал сэр Макс Хортон. Черчилль поручил именно ему возглавить битву за Атлантику. Под командованием адмирала Хортона были значительно укреплены британские противолодочные силы, причем речь идет не только о технической стороне вопроса, но и о тактике и боевом духе личного состава. Выдающийся капитан-подводник в Первую мировую войну и командующий подводным флотом во Вторую мировую, адмирал Хортон лучше, чем кто бы то ни было, понимал замыслы немецкого командования подводного флота и исключительно вовремя принимал соответствующие меры, крайне затруднявшие для нас дальнейшее ведение подводной кампании. «С его знаниями и интуицией, решительностью и неукротимой энергией, он был именно тем человеком, который мог противостоять Дёницу» (Роскилл. Война на море. Т. 2. С. 217).

Шторм и грамотные действия противника помешали нам в начале января предпринять какие-либо серьезные шаги в Северной Атлантике, зато в это время большие успехи были достигнуты в районе Азорских островов.

В конце декабря я отправил группу подводных лодок «Дельфин» на маршрут между Нью-Йорком и Канарскими островами, проходивший по дуге большого круга. Расположившись цепью вдоль оси север – юг, они вели разведку в западном направлении. Мы надеялись в этом районе встретить конвой, идущий в Гибралтар с подкреплением для Североафриканского театра военных действий. Мы знали, что такие конвои проходят не часто. К тому же в этих низких широтах имеется возможность изменения маршрута конвоя без значительного увеличения расстояния. Однако ввиду огромного значения этих конвоев для продолжения американского наступления я все-таки решил попробовать обнаружить один из них и атаковать.

Четверо суток группа «Дельфин» провела в бесплодных поисках, а 3 января с подлодки «U-514» (командир Офферман), находящейся в районе Тринидада в 900 милях к юго-западу от основной группы, заметили конвой танкеров, идущий курсом на север. «U-514» торпедировала одно судно, после чего контакт был утерян.

Мне представлялось очевидным, что конвой направлялся к Гибралтару мимо Порт-оф-Спейн, Тринидад, и вез топливо американской армии в Северной Африке, а его прибытие вполне могло оказать решающее влияние на ход американского наступления.

Расстояние между точкой, где был замечен конвой, и группой «Дельфин» составляло около 1000 миль. Курса конвоя мы не знали. Тем не менее я надеялся, что он выберет кратчайший маршрут вдоль дуги большого круга. Поэтому я решил, несмотря на тот факт, что конвой был замечен лишь единожды и мы могли только предполагать, какой он выберет курс, отправить на его перехват находящуюся довольно-таки далеко группу «Дельфин». Если выразить наши действия в сухопутных понятиях, это было то же самое, что отдать приказ частям, расположенным в районе Гамбурга, следовать в юго-восточном направлении и перехватить другую часть где-то в районе Милана, предположительно двигающуюся на северо-восток.

Подлодки тотчас отправились в указанную им точку, где, по расчетам командования, они могли встретить конвой.

Из приведенного выше сравнения видно, насколько туманной была информация, на основе которой нам приходилось осуществлять тактическое руководство действиями подводных лодок на необъятных океанских просторах. К несчастью, слишком часто при планировании той или иной операции мы могли рассчитывать только на свои догадки.

3 января группа «Дельфин» отправилась в путь, а на подлодки «U-514» (именно она первой обнаружила конвой) и «U-125» (командир Фолкерс), которая также находилась неподалеку, был передан приказ искать конвой к северо-востоку от той точки, где он был впервые обнаружен. Если конвой удастся обнаружить, с ним следовало поддерживать контакт и не предпринимать больше никаких действий. Однако найти конвой им так и не удалось.