Примерно в то же время, когда группа «Дельфин» получила приказ идти на встречу с конвоем, с подлодки «U-182» (командир Клаузен), которая направлялась в Кейптаун, заметили конвой в 600 милях от местонахождения группы «Дельфин», шедший прямо на нее. Мне показалось, что более правильно «свести» группу «Дельфин» именно с этим конвоем, поскольку, во-первых, он находился намного ближе, а во-вторых, держал курс на нее. Позже я подумал, что все еще можно направить лодки к другому конвою танкеров, шедшему южнее.

К сожалению, «U-182» очень быстро потеряла контакт с конвоем. Но 5 января в 3.00 с подлодок, которые двигались на южном краю разведывательной цепи, образованной группой «Дельфин», заметили конвой, идущий в западном направлении. Если это был тот конвой, о котором докладывали с «U-182», его средняя скорость должна была составить не менее 14,5 узла – это очень высокая скорость. Но даже если это другой конвой, более тихоходный, его положение на южном краю разведывательной цепи было неблагоприятным. Лодкам, находящимся на северном краю цепи, требовалось не менее 10 часов, чтобы приблизиться.

И хотя теперь у нас была реальная цель, находящаяся достаточно близко, шансы успешной атаки казались мне минимальными. Я считал, что более правильным будет позволить группе «Дельфин» следовать дальше и попытаться установить контакт и атаковать конвой, замеченный ранее к северо-востоку от Тринидада. Когда я уведомил мой штаб о принятом решении, мне напомнили, что я сам всегда утверждал: одна птица в руках лучше, чем две в кустах. Мои офицеры настаивали, что следует атаковать ближайший конвой, а не ввязываться в операцию, для которой потребуется многосуточный переход, при этом совершенно неизвестно, удастся ли обнаружить цель. Я не верил, что идущий на запад конвой действительно является «птицей в руках». Я считал, что эти суда идут в балласте и по спокойной воде будут поддерживать высокую скорость. Единственным итогом такой операции станет повышенный расход топлива и довольно средний результат атаки. Поэтому я настоял на своем, и подлодки пошли дальше на юг.

7 января в 14.00 я приказал группе «Дельфин» сформировать патрульную цепь к западу от Канарских островов. В ней было 8 лодок, которые двинулись курсом 240° со скоростью 7 узлов. Формирование, растянувшись, покрыло пространство 120 миль.

Ночью, когда взошла луна, подлодки в цепи развернулись и пошли обратным курсом, то есть теперь они шли ожидаемым курсом конвоя, чтобы убедиться, что вражеские корабли не проскользнули незамеченными под покровом темноты.

В общем, мы сделали все от нас зависящее, чтобы обнаружить конвой. И удача в конце концов нам улыбнулась. Даже последний маневр, когда лодки легли на курс, которым, как мы предполагали, шел конвой, оказался удачным. Утром 8 января при первых проблесках зари конвой танкеров был замечен. Суда двигались прямо в середину патрульной цепи. Когда начали поступать первые сообщения о конвое, я не мог не почувствовать огромное облегчение. Слава богу, мы все-таки охотились не за призраком.

Атаки подводных лодок на конвой продолжались до 11 января. Конвой состоял из 9 танкеров. 7 из них оказались потопленными. Это был весьма неплохой результат. Конвой, по словам Роскилла, был «разодран на куски».

Генерал фон Арним, сменивший генерала Роммеля на посту главнокомандующего немецкими войсками в Северной Африке, прислал мне благодарственную телеграмму. Он лучше, чем кто бы то ни было, понимал, что значила для противника потеря уничтоженного нами горючего.

В этой операции отличились «U-436» (командир Зейбике), «U-575» (командир Хейдеман) и «U-571» (командир Мёльман).

Прежде чем перейти к рассказу о событиях февраля 1943 года, я хочу упомянуть, что, получив назначение на должность главнокомандующего военно-морскими силами страны, я остался командующим подводным флотом. Это, на мой взгляд, было вполне правильно. Во-первых, подводники меня хорошо знали и доверяли мне, а во-вторых, на подводном флоте в то время просто не было человека, который обладал бы такими знаниями и опытом ведения подводной войны, как я.

Чтобы остаться рядом со мной, штаб подводного флота вошел в состав штаба ВМС в качестве составной части – 2-го сектора. Эти организационные перемены не имели негативных последствий для деятельности подводного флота – все прошло гладко.

Ежедневное оперативное руководство операциями подводных лодок я мог со спокойной совестью поручить моему начальнику штаба контр-адмиралу Годту, с которым меня связывали долгие годы совместной работы. Этот опытный офицер внес значительный вклад в разработку тактики подводных операций в мирное время и в ее практическое применение в военный период. Рядом с ним трудился Геслер, очень квалифицированный и знающий штабной работник. Таким образом, даже после моего назначения главнокомандующим дела подводного флота остались в тех же руках, что и раньше.

В конце января с подлодки «U-456» (командир Тейхерт), следующей в условиях сильного западного ветра в северной части Атлантики, заметили конвой, идущий на восток. Вблизи находилось только 5 подводных лодок, еще не объединенных в тактическую группу, причем почти все они располагались намного западнее. Поэтому им пришлось догонять конвой, причем до установления контакта должно было пройти несколько суток.

В течение трех суток капитан-лейтенант Тейхерт упорно поддерживал контакт с конвоем и атаковал его, так и не дождавшись помощи. Ему удалось потопить 3 судна (24 823 тонны). Остальные лодки успеха не добились. Из сообщений с «U-456» выяснилось, что конвой был быстроходным. По нашим данным, это был HX-224, вслед за которым через двое суток должен был последовать еще один конвой в Великобританию – SC-118.

Из перехваченных и расшифрованных сообщений противника мы знали, что конвой вышел из Нью-Йорка 24 января с очень ценными военными грузами для Мурманска, причем по пути он должен был зайти в Северный пролив. Перед нами встал вопрос: обойдет ли этот конвой район, где его предшественник HX-224 был атакован немецкими подводными лодками, или же англичане решат, что район будет чист, поскольку подлодки, преследуя предыдущий конвой, успеют уйти достаточно далеко? Командование подводного флота решило сосредоточить в этом районе все имеющиеся поблизости подводные лодки, объединив их в группу, названную «Стрела». Собравшись, группе следовало начать движение в западном направлении навстречу конвою. Надежда на то, что мы поступили правильно, укрепилась, когда 4 февраля было получено радиосообщение с «U-632» (командир Карф), которое гласило, что подобран офицер, уцелевший после гибели танкера из конвоя НХ-224. Этот человек утверждал, что следующий конвой идет тем же курсом. В этот же день в полдень конвой действительно был обнаружен, и сражение началось. Учитывая высокую ценность груза, конвой имел усиленное прикрытие с воздуха и очень мощный эскорт. Сражение было не из легких, об этом можно судить по нашим потерям. Три подлодки – «U-187» (командир Мюних), «U-609» (командир Рудлофф) и «U-624» (командир фон Зоден-Фрауенгоф) были потеряны, еще четыре – повреждены глубинными бомбами. «Сражение с морским и воздушным эскортом было на редкость ожесточенным, большинство подлодок противника пострадали от бомб…» – писал Роскилл (Война на море. Т. 2. С. 356). Судя по данным англичан, мы потопили 13 судов (59 765 тонн).