Когда Полеванов составил таблицу походов русских военных и ученых в Уйгурию, Шебаршин прочитал ее и сказал:

— Владимир Павлович, у вас здесь не хватает одного имени, а точнее, одной экспедиции.

— Какой экспедиции?

— Капитана Рейнталя, совершенной в 1875 году.

Вон какие детали из прошлого знал Шебаршин, хотя они никак не касались ни его работы, ни его увлечений, ни вообще его интересов. Знал он много и разбирался во многом, даже в вопросах очень далеких от разведки, взгляд имел острый, не замутненный разными привходящими обстоятельствами. Разные вопросы они обсуждали с Полевановым… Вопросы политики — это понятно, тут сама жизнь велит веселиться до обморока, а вот вопросы науки — здесь дело обстоит сложнее, тут надо обладать знаниями капитальными… И вот какая штука — в спорах Шебаршин не уступал доктору наук Полеванову.

Даже в таких вопросах, как глобальное потепление и все, что с этим связано: как быть с парниковыми эффектами, цунами, климатическими отклонениями и тому подобными ужасами.

Началось все с того, что научный мир — явно не без подсказки мира делового (и на это было ухлопано, надо полагать, немало денег — крутились суммы с девятью нулями) — поднял тревогу: планета теплеет… Пройдет совсем немного времени, поплывут ледники, растают Арктика с Антарктидой — беда ведь будет…

На экологическом форуме в Японии, в городе Киото, кто-то бросил по ученым рядам идею: если уменьшить количество выбросов углекислого газа в атмосферу, то мир будет спасен от ужасной жары, которая стоит у нас на пороге и скалит, будто костлявая смерть, зубы, она сварит кого угодно. Надо срочно составить протокол и ратифицировать его, количество выбросов в атмосферу должно быть строго ограничено, каждая страна должна получить свою квоту. В противном случае… В противном случае в пучине океана скроется прекрасный город Лондон, следом не менее прекрасные города Лиссабон, Санкт-Петербург, Марсель, Нью-Йорк и другие — таких городов сотни.

Вовсю, с утроенной мощью заработали химические заводы и концерны, была объявлена война газу фреону, который, попадая в атмосферу, сжирает, дескать, все живое — только одни дыры остаются.

Дюпоны — богатые американские Дюпоны, именно они, поскольку Дюпонов в мире много, есть и очень бедные, — предложили сомлевшему от грядущих страстей миру новый хладагент, безопасный, в отличие от вредного фреона (хотя вредность фреона еще никто не доказал), — надо, дескать, срочно потрошить свои холодильники и кондиционеры, иначе — «вери бэд!». Ждет катастрофа! Новый хладагент, естественно, был запатентован. Требование очень скоро превратили в закон, это в нынешних условиях делается просто, даже у нас, в России, а в Америке тем более, и Америка засуетилась…

В результате кошельки известных господ обогатились на двести миллиардов долларов.

А киотские квоты — это тяжелые наручники в руках Штатов, с помощью которых можно легко приковать какую-нибудь страну, стремящуюся развить свою промышленность, к столбу и сказать: «Цыц!».

Штаты Киотский протокол не ратифицировали, более того, администрация даже не направляла эту бумагу на ратификацию, — вряд ли бы ей позволили сделать это те же Дюпоны…

Некоторые страны торгуют квотами и неплохо на этом зарабатывают. Например, Украина. Промышленность у нее все равно не развивается, только хиреет, а квоты — это дармовой кусок золота, найденный на обочине дороги под запыленным кустом. Очень неплохо кто-то на этом зарабатывает.

Ну чем не поле деятельности для разведчика? Это ведь те самые секреты, о которых должны знать не только другие государства, но и рядовые граждане.

Или, к слову, взять Гольфстрим — благодатное теплое течение, благодаря которому процветают европейские страны. Недаром Гольфстрим называют «печкой Европы», и в интеллектуальных спорах Шебаршина и Полеванова это хлесткое выражение звучало не единожды.

Нагревается течение в Карибском море и устремляется к Европе, неся с собою огромное количество тепла: тепловая мощность течения равна миллиону — одному миллиону! — атомных станций, в секунду течение несет пятьдесят миллионов кубометров хорошо нагретой воды.

Благодаря Гольфстриму температура в Европе на восемь-десять градусов воздуха выше обусловленной, здесь, как, собственно, и в Штатах, не бывает весенних заморозков, очень опасных, к слову, — они хранят в себе гибель урожаю. Приносит Гольфстрим жителям Европы и массу бытовых услуг: не надо строить капитальные дома с непромерзающими стенами, не надо запасаться разнообразной зимней одеждой, не надо возводить длинные теплоцентрали, а потом бесконечно ремонтировать их, — много чего не надо из того, что приходится делать в странах с холодным климатом, в том числе и в России.

Но вот какая штука: мало кто знает, что Гольфстрим придавливает своей тяжестью, телом, теплом другое могучее течение — Лабрадор. Лабрадор — это холодная вода. Сибирская, можно сказать, вода. Замечено, что в последнее время Лабрадор вытесняет Гольфстрим, загоняет его под себя, в глубину.

Все дело в плотности воды.

Разница в плотности воды Гольфстрима и Лабрадора — одна десятая процента — очень ничтожная. Как только вода Лабрадора сравняется плотностью с водой Гольфстрима, «печка Европы» отключится, и французы с англичанами, привыкшие к теплу, разом узнают, что такое суровый сибирский климат. Температура минус сорок градусов улицам Лондона обеспечена…

И произойти это может в ближайшие годы, хотя когда конкретно это случится, точно неизвестно. Может произойти в ближайшие десять лет. Крайний срок — через сто лет.

Сейчас уже стало понятно, что никаких ста лет не будет, срок этот уже сократился — из-за аварии, что произошла в Мексиканском заливе на нефтяной платформе «Бритиш Петролеум», дата двадцатого апреля 2010 года стала черной датой для Европы.

Это, пожалуй, самая крупная экологическая катастрофа из всех, что были в истории человечества. Ученые бьют тревогу, но об этой тревоге жители Европы не знают — она невыгодна олигархам.

— Вдобавок «Бритиш Петролеум», пытаясь скрыть масштабы беды и уменьшить штрафы за разлитую на поверхности залива нефть, опускала ее на дно с помощью миллионов литров химреагентов, — говорит Полеванов. — В прямом смысле слова прятала концы в воду и тем самым, по словам итальянского физика-теоретика Зангари, занимающегося проблемами Мексиканского залива, «был убит кардиостимулятор мирового климата на планете». Все, насос теплых вод Гольфстрима остановился. Средняя температура воды на севере уже понизилась. И серьезно понизилась — на десять градусов. Мощное течение распалось на несколько отдельных потоков и перестало приносить Европе теплую воду. Этим Зангари объяснил неслыханную жару в Москве, засухи и наводнения в Центральной Европе, массовые наводнения в Китае, Пакистане, в других странах — все это «приветы» умирающего Гольфстрима. Впереди — новые сюрпризы, и будут они очень неприятными.

Невеселая перспектива, правда? Я рассказываю о ней только потому, что об этом речь шла и в беседах Шебаршина с Полевановым. Иногда они спорили друг с другом и расходились, ничего не доказав один другому, иногда соглашались, иногда договаривались встретиться в следующий раз и продолжить спор, но не было случая, чтобы в конце концов в этих «состязаниях слов и мозгов» они не приходили к общему знаменателю — обязательно приходили…