— Чем вы занимались до того, как стали буфетчиком? — прокричал он.

— А, мы держали ресторан, а потом я работал почтальоном в Девоншире.

Поулинг начал писать.

— Слушайте, — сказал он через несколько минут. — Читаю вам.

— Это вас устроит? Боюсь, что больше ничего не смогу сказать.

Рейнольдс прочел записку и медленно сложил.

— Так вы хотите уведомить нас за месяц об увольнении, — констатировал он.

— Какой месяц! — крикнул Поулинг. — Я хочу, чтобы вы в субботу уехали.

Рейнольдс двинул головой вперед, как утка.

— В субботу?

— Ну да. Мы здесь не уведомляем за месяц.

Рейнольдс печально задумался над его ответом.

— Хорошо, — с неохотой произнес он. — Выдайте нам месячное жалованье, и мы уедем.

— Слушайте, я не собираюсь платить вам за месяц! Я выдам вам жалованье за две недели; ведь вы проработали всего три дня!

— Я не могу на это согласиться.

Поулинг выхватил у него из рук рекомендацию.

— Я вам ее не дам, — сказал он, — если будете спорить.

Ему было немного жаль этого человека, неумелого и беспомощного, но утром, когда спор возобновился, он потерял терпение. Казалось, что Кэти очень обижена и расстроена.

Поулинг был уже в пальто и уезжал в Нью-Йорк.

— Вот, слушайте, — сказал он. — Вы меня не переспорите и не переубедите. Если вам есть что сказать — пожалуйста, к миссис Поулинг.

Не обращая внимания на упрямое «подождите минуту» Рейнольдса, он надел шляпу и стремительно вышел за дверь.

К счастью, неделя подошла к концу. В субботу, когда завтракали, он открыл дверь буфетной и вызвал Рейнольдса в столовую.

— Я готов заплатить вам, как только соберетесь.

— Что?

— Заплатить.

Рейнольдс беззаботно взмахнул рукой.

— Можете подождать до дня отъезда.

— До дня отъезда? — воскликнул Поулинг. — Сегодня — день отъезда. Сегодня суббота.

— Мы уезжаем в среду, — мирно объявил Рейнольдс. — Миссис Поулинг сказала, что мы можем остаться до среды.

Дверь буфета приоткрылась, и из-за плеча Рейнольдса на Поулинга уставились два сердитых черных глаза.

— Так она сама сказала, — угрожающе сообщила Кэти. — Я сама с ней говорила.

Когда Кэрол спустилась сверху, Поулинг недоуменно подступил к ней:

— Ты им сказала, что могут остаться до среды?

Она помялась.

— Сказала.

— Почему?

— Эта женщина… эта Кэти… — Упавшим голосом: — Она вчера пришла наверх, когда ты уехал в город, и заставила меня.

— Заставила тебя? Как она могла тебя…

— Заставила. Пришла наверх ворча, что я пригласила ее, обещала работу, а потом с тобой сговорилась у нее за спиной. Она была возбуждена, говорила громко, а Рейнольдс топал туда и сюда по холлу, как британская армия, — я испугалась и сказала, что могут остаться до среды. Кроме того, мне было их жалко, — она сказала, что им некуда деться.

— Хм.

— Это всего три дня, — добавила она. — Вчера пришла маркони от мамы. Она приплывает в четверг на «Мавритании».

В тот день, изнуренный после трех бессонных ночей, Поулинг, лежа на кушетке на террасе, провалился в жаркую дрему. Шли часы, один за другим, иссеченные лихорадочными видениями. В пять он вдруг проснулся: над ним стояла Кэрол и, всхлипывая, что-то испуганно говорила.

— В чем дело? — вздрогнув буркнул он.

— Твайн, — крикнула она. — Они его убили. Я так и знала. Он с утра пропал, я только что видела револьвер на кухонном столе.

IV

Поулинг вскочил.

— Что? Ты не ошиблась?

— Уверяю тебя. Полчаса назад я услышала выстрел, а потом какой-то визг. Убить бедную безобидную собачку…

— Подожди здесь, — сказал Поулинг. — Сейчас выясню.

— Он тебя застрелит, — крикнула Кэрол. — На твоем месте я не пошла бы к ним без пистолета. Они оба буйно помешанные, вот что я думаю.

Кэти он застал одну на кухне; крупными мускулистыми руками, испачканными до локтя, она месила тесто.

— Где Рейнольдс? — требовательно спросил он.

— Мистера Рейнольдса нет.

— Где он?

Она пожала мощными плечами.

— Что, у него нет права прогуляться иногда?

Это был шах и мат. Взгляд Поулинга обежал кухню.

— Вы собаку видели? — спросил он уже спокойнее.

— Собаку? — Она окинула взглядом кухню вслед за ним. — Да, я видела собаку. Она все время прибегает и убегает. Но сейчас ее не вижу. Я не люблю собак, — зловеще произнесла она.

— Моя жена хочет знать, где собака.

Кэти сердито подкинула и перевернула тесто.

— Я не за тем нанималась, чтобы смотреть за собакой. Хватит того, что от нее на кухне пахнет псиной.

— От нее не пахнет псиной.

— Пахнет, — с вызовом сказала Кэти.

Разговор, кажется, опять зашел в тупик. Поулинг попробовал подойти с другой стороны.

— Жена сказала мне, что видела револьвер на кухне.

Кэти равнодушно кивнула.

— Это его револьвер, мистера Рейнольдса. Он его чистил. Он застрелил грабителя в Филадельфии.

Тут дверь кухни открылась, и вошел Рейнольдс. В руке он держал кожаный ремешок, в котором Поулинг мгновенно опознал поводок Твайна.

— Где вы были? — резко спросил он.

— Что выбил? — спросил Рейнольдс.

— Я говорю, где вы были?

— Я гулял, — хладнокровно ответил Рейнольдс и бросил поводок на стол.

— Что вы с этим делали? — Поулинг показал на стол.

— С этим? А, это для собаки. Я хотел ее прогулять.

— Прогуляли?

— Я ее не нашел.

— Хм. — Поулинг подумал, что это могло значить. Если бы он убил Твайна на дворе, поводок ему был незачем.

— Что вы делали с револьвером?

Шея Рейнольдса негодующе вытянулась.

— Я ношу револьвер когда хочу, и что вы на это скажете?

— Я скажу, что вы идиот! — пылко ответил Поулинг.