Рейнольдс вдруг шагнул к Поулингу и положил руку ему на плечо.

— Слушайте-ка, Поулинг… — начал он, но не закончил, потому что Поулинг резко отстранился, и рука буфетчика повисла.

— Аккуратней! — крикнул Поулинг. — Вы здесь слуга.

— Я слуга, — заносчиво ответил Рейнольдс, — но я настоящий Джон…

— Мне безразлично, — перебил его Поулинг. — Здесь вам платят деньги как слуге, и не распускайте руки. Утром вас не должно быть в доме.

— Я, может, и слуга, — проблеял Рейнольдс, — но я есть истинный Джон Буль.

Поулинг не знал, злиться ему на глупость этого человека или смеяться над тем, что он отождествляет себя с Британской империей.

— Я работал в местах получше этого, — продолжал Рейнольдс. — Да хоть у тех двух джентльменов в Филадельфии, мистера Марблтона и мистера Шафтера…

— Они не знали, как нас благодарить, — прокричала его жена.

Поулинг стремглав выбежал из кухни. Он час прочесывал окрестность в поисках свежей могилы, заглядывал в высокую траву, обследовал задние дворы. Его облаивали сторожевые собаки, но никаких следов Твайна не нашлось. Если пуделя застрелили, убийство должно было произойти недалеко от дома.

Затем он обыскал двор, осмотрел каждую щелку в гараже и наконец спустился в подвал, проверил за ящиками, под кучей угля, заглянул в холодную топку. Все напрасно. Твайн исчез бесследно.

Они поужинали в гольф-клубе, отстраненно, как чужие, и когда вернулись домой, Кэрол ушла наверх собирать вещи. Он жалел себя, зная, что в душе она винит его и за пропажу собаки — словно это была его последняя месть за то, что она от него уходит.

Ночью ему снилось, что Рейнольдс потчует Твайном — запеченным Твайном, под соусом «метрдотель» — маму Кэрол на лайнере «Мавритания».

«Я есть истинный Джон Буль», — говорил Рейнольдс, поливая собаку густым соусом.

«Хорошо, — отвечала мама Кэрол, — я возвращаюсь, чтобы забрать мою дочь».

«Отлично, — говорил Рейнольдс, — я познакомлю вашу дочь с теми двумя джентльменами в Филадельфии».

Поулинг проснулся и ошеломленно сел. Ручка на двери слегка повернулась, и дверь кто-то медленно отворил.

— Кто там? — громко спросил он.

— Лу, — послышался испуганный шепот жены. — Там кто-то внизу.

Поулинг встал с кровати, накинул халат и вышел в коридор.

— По-моему, там Рейнольдс, — прошептала Кэрол. — Не знаю, кто это, но он старается не шуметь.

— Здрасьте, — пробормотал он, глядя вниз с лестницы, — он свет зажег.

— Может, крикнешь ему?

Он помотал головой.

С пистолетом в руке он бесшумно спустился по лестнице, прошел по короткому коридорчику и высунул голову из двери гостиной.

Рейнольдс в роскошном цветастом халате стоял на коленях перед письменным столом и осторожно водил пальцами по резьбе сбоку в поисках секретной пружины. Ящики стола были выдвинуты, и пол усыпан выброшенными бумагами.

Он был не один. Кэти, тоже в неглиже, ходила по комнате, жадным пронизывающим взглядом заглядывая в вазы, в коробки с сигарами, под книги, на каминные полки. Время от времени они переглядывались и синхронно покачивали головами, давая знать о безрезультатности своих поисков.

Поулинг решительно вошел в комнату.

— Руки вверх! — скомандовал он, направив пистолет на Рейнольдса.

Тот был настолько ошеломлен, что убрал руки от стола и, глядя с немой тревогой на пистолет, принял сидячее положение. Кэти, тихо вскрикнув, подняла руки к потолку.

— Что еще за новости? — сказал Поулинг.

Рейнольдс бессмысленно посмотрел на жену.

— Мы бедные люди, — испуганно воскликнула она.

— Вы нечестные люди, — рявкнул Поулинг. — И мало того: вы отправитесь в тюрьму.

— Ой, не надо. — Кэти заплакала. — Не говорите так. Нам тяжело приходится — так тяжело. Мистер Рейнольдс совсем оглох, и мы мало чем можем заработать на жизнь. Мы никому не причинили вреда.

— Просто решили немного развлечься, а?

— Нам пришлось это сделать! — выкрикнула Кэти. — Мы в Америке, нам надо как-то жить, и мы не смогли придумать ничего другого. Это я его подбила, честное слово, я. Мы никогда в жизни так не поступали.

Губы у Рейнольдса судорожно кривились.

— Оно было у вас, а оно нужно нам, вот и все, — сказал он.

— Никакого вреда мы не причинили, — со слезами повторила Кэти. — Оно вам не нужно. Мы думали, вы не рассердитесь.

— Не рассержусь! — возмутился Поулинг. — Не рассержусь, что вы задумали ограбить мой дом.

— Ох, господи, — Кэти всхлипнула, — если бы вы нам сами дали, ничего бы этого не было.

— С какой стати я должен отдавать вам свои деньги?

— Деньги? — Рейнольдс и Кэти посмотрели друг на друга.

— Нам не нужны ваши деньги, — с достоинством произнес Рейнольдс. — Кроме тех, что вы нам должны.

— Так какого черта вы здесь ищете?

— Я ищу свое рекомендательное письмо.

— Ваше письмо?

— Которое вы мне почти что дали. Я считаю, что оно по праву мне принадлежит.

Поулинг медленно опустил пистолет.

— Вы хотите сказать, что за ним пришли среди ночи?

— Да, сэр, — призналась Кэти.

Рейнольдс с трудом поднялся на ноги.

— Я есть истинный Джон Буль, — сообщил он неизвестно зачем.

— Ну так идите и будьте Джоном Булем у себя в спальне. Надо было арестовать вас обоих.

— Одни неприятности с тех пор, как мы здесь. — Кэти плакала. — Это не мистер Рейнольдс и не я виноваты. Это из-за миссис вся беда. Целый день сидит и плачет, и жалуется, как будто ей кто душу надорвал…

— Что?

Поулинг был так ошарашен, что сунул пистолет мимо кармана и уронил его на пол.

— И как, она думает, я разглажу складки на простынях, — продолжала Кэти, — когда она возится в постели всю ночь, и чудо еще, что насквозь их не протерла?

— Боже мой! — вскричал Поулинг. — Вы мне правду говорите?

— Правду? А зачем мне врать?

— Чувствуйте себя как дома, — выпалил он, не задумываясь. — Сигары на столе! Оставайтесь здесь всю ночь! — Он в восторге выскочил из гостиной и побежал вверх по лестнице, шагая через ступеньку.

— Кэрол! — кричал он. — Кэрол!

Она ждала вверху на площадке и спустилась на две ступеньки — навстречу ему. Они слились в большом квадрате серебра, пролитого полной луной через открытое окно.

V

В десять часов утра мистер Рейнольдс в ярко-синем пальто, натягивая замшевые перчатки, вошел в гостиную и рядом с ним миссис Рейнольдс. Войдя, они несколько надменно взглянули на непритязательное утреннее одеяние Поулингов.