– Бурей так же думает, – кивнул Аристарх. – Только удом ему по всей харе. Новым Харальдом мы ему стать не дадим, и для того на сход обозников сами позовём. Только не всех!

– А кого?

– А только хозяев, что своим домом живут и от отцов выделились, – староста усмехнулся. – Надо же говно подобрать, что молодой сотник на пол уронил. Не, всё правильно он сделал, но лопухнулся малость по малолетству и от незнания. Ничего, подберём – мы тут для того и приставлены, чтобы сотникам жопы подтирать, едрён дрищ!

– Аристарх, так это же, считай, две трети обозников побоку! Они же, почитай, и не выделяются – если хозяйство делить, так по миру пойдёшь.

– Вот именно, Егорушка, вот именно! – Аристарх блаженно прищурился. – Супротив Русской Правды не попрёшь, а чтобы сомнений ни у кого не возникало, попросим Корнея боярина Фёдора на сход пригласить – он у нас законник, око и длань княжеская, и княжий корм на сотню через него идёт, с тех даней, что он собирает, – не пикнут.

– И всё?

– Ну какой всё, Егорушка? Видать, ни хрена ты в гласе народном, который глас Божий, не смыслишь, – начал староста тоном доброго дедушки, а потом прикрикнул: – Так учись, едрён дрищ!

– Чему?

– Зад сотнику подтирать! – староста больше не дурачился. – И гласом народным управлять, да так, чтобы ни одна сволочь о том не прознала!

– Слушаю, дядька Аристарх! – Егор едва не подскочил с лавки.

– Да сядь ты! – буркнул Аристарх. – Приучился у Михайлы козликом скакать и каблуком о каблук стучать! Не, со стороны оно красиво, только нам с тобой ни к чему. Понял, едрён дрищ?!

– Понял, дядька Аристарх, – Егор слегка понурился.

– А раз понял, то слушай, – староста перешёл на деловой тон. – Сейчас будем из-под Бурея обоз выдёргивать, чтобы он о себе лишнего не возомнил и Ратное подмять не пытался.

– Слушаю, дядька Аристарх!

– Перво-наперво ты, десятник, пробежишь по семьям обозников и присмотришь парней, годных в обучение, кого к вам с Лукой, а кого к Михайле. Кого куда – сам решишь. Поговоришь с отцами, скажешь, что справу и коня за счёт сотни или Младшей стражи. Не даром, само собой. Тех, кого в сотню – будут четверть добычи в сотенную казну вносить, пока не расплатятся, а тех, кого к Михайле – у него узнаешь, что запросит.

– Он тоже четверть берёт, – кивнул Егор. – Только, дядька Аристарх, я ещё хотел себе в ладейную рать тоже…

– Туда тоже можно! Растёшь, десятник!

– Аристарх, а как нам это против Бурея поможет?

– Тех отцов, чьи дети в воинские ученики пойдут, тоже на сход поставим, – староста ухмыльнулся. – В чью они дуду дуть будут, сам догадался или объяснить?

– Не надо. Видел я, как они Илье в рот смотрят, чуть не за чудотворца держат – из грязи в князи взлетел. И сами, если не себе, так детям того же хотят, а если мы им такую возможность дадим…

– Верно мыслишь, едрён дрищ! Но это только первое. Давай спроси, что второе.

– И что?

– А второе – те, кто не ратники и ратниками не были, у тех голос только в делах хозяйственных, но не в воинских. А что делом воинским считать, то решать Корнею. Ну и мне иногда.

– Понятно… – протянул десятник. – Лихо ты, дядька Аристарх, Бурею гирю к яйцам привесил…

– Во-во, – кивнул Аристарх. – Чтобы высоко не взлетел. Почёт у него будет, кланяться станут, а сделать ни шиша не сможет. Как бы не меньше, чем теперь.

– Так ведь Фома с присными завоет.

– Ну и хрен с ним, едрён дрищ! – староста недобро улыбнулся. – Пусть хоть воют, хоть поросём визжат, хоть белугой ревут – не их сила. Их Бурей за то, что ему кланяться станут, сам порешит и хорошо если не сожрёт, стоит им только рыпнуться. Нам и делать ничего не надо будет. А с Буреем договоримся. Он хоть и зверь зверем, но ума редкого, едрён дрищ! И буром никогда не попрёт, если в победе не уверен. А вот эту уверенность мы ему обломаем, как рога бодливой корове. Часть обозников из-под него выдернем, дружка его лепшего – Сучка – с его мастерами тоже на сход поставим, чай, кровь за Ратное лили; Михайлу как княжьего сотника; Андрюху Немого как княжьего десятника; поручиков, как только Корней их оженит – княжьи гриди, не хрен собачий. Много народу, и все если не наши, то делу нашему не враги.

Староста помолчал немного, будто о чём-то вспоминая, и продолжил:

– И это ещё не всё – за Никифором следи во все глаза. Не дай того светлые боги, снюхается с Буреем – будем хлебать дерьмо полной ложкой!

– Это почему, дядька Аристарх?

– А потому, что Фома и прочие наши, кто ремесличать и торговать намылился, без того, кто у них товар купит, никто и звать никак. И все они теперь под Буреем, хотя сами того не знают ещё. И если стакнутся мимо Корнея, а значит, и мимо нас, то, считай, никакой удавки у нас на них больше нету. Да и сам Никифор та ещё срань… Мотай на ус, десятник, раз в бояре захотел. Это потруднее будет, чем воевать.

– Захотел, дядька Аристарх. Спасибо тебе за науку!

– Не на чем, Егор, – Аристарх по-доброму улыбнулся. – Меня тоже учили. Долго.

В горнице повисла пауза. Егор думал, а староста не торопил, давая десятнику переварить свалившуюся на него информацию. Наконец Егор кивнул каким-то своим мыслям, выпрямился и произнёс:

– Про попа рассказывать?

– И в подробностях. Надо же знать, на кой хрен нам этого греческого воеводу подсунули и зачем.

– Непростой то поп…

– Да я и сам догадался, – хмыкнул Аристарх. – Только в чём его непростота-то?

– Ну, начать с того, что видел я его в Турове с епископским ближником Феофаном, а Феофан тот ведает у епископа делами тайными. Так боярин Фёдор сказывал, да и по самому Феофану видно, если знать, как смотреть. Затем с другим епископским ближником наш поп вась-вась – с Илларионом. И не просто вась-вась, а служили они когда-то вместе царю греческому. Про того Иллариона этого уже сам Корней кой-чего сказывал и боярин Фёдор…

– Откуда знаешь, что вместе служили? – перебил Егора Аристарх.

– Да подпоил кой-кого, – усмехнулся десятник. – Илларион из бояр греческих, и оттого слуг хоть и бережётся, но не замечает. Вот и разболтал один служка, что Илларион Меркурия нашего братом-ратником зовёт и сечи поминает, где они вместе рубились…

– Не было печали, едрён дрищ!

– А