ещё другой служка разболтал, что ездили Илларион с Меркурием в женский монастырь к игуменье Варваре – вдове великого князя Святополка, и были там приняты ласково.

– Откуда знаешь, что ласково?

– Так служка тот монашку одну трёт, а игуменья не боярыня, а вовсе великая княгиня, и слуг тоже не замечает, особливо когда Иларион её саму… – Егор ухмыльнулся.

– О чём говорили, знаешь?

– Чего нет, того нет, – развёл руками Егор.

– Ладно, и того что знаешь, уже выше крыши, – буркнул Аристарх. – Дальше давай.

– А дальше, мыслю я, волки пастыря нашего в лесу задрать никак не могут. Вот не могут – и всё! Да он и сам об этом прямо говорил, когда в Михайловск ехали. И за сараями такого учить – он сам кого хошь поучит. А ещё получается, что на Пороги мы не то что пойдём, а вперёд коней своих побежим: и князья, и толстосумы туровские, и церковь в том заодно. Об этом он нам с Серафимом тоже поведал. Говорил, что его сюда послали с латинянами бороться, а чего от латинян ждать, мол, мы сами летом видели. И пришли те латиняне из тех самых земель, куда нас теперь засовывают. Оттого, мол, нужны мы: и сотня, и Младшая стража, ему самому, да не просто, а в мире и согласии живущими и воевать способными. Хочет он дело своё сделать и отомстить – семью у него латиняне убили. Мож, в чём и врал, но мирить сотню с Михайлой на полном серьёзе мирил – Бурея вместе со мной обрабатывал, будто платил я ему за это. И ведь обработал – Бурей его, может, и не всегда слушает, но всегда слышит – случай с Роськой то показал. Много кого Бурей у нас слышит?

– Едрён дрищ! – Аристарх постарался привстать, не смог, упал обратно на подушки, загнул уж совсем непотребно, немного отдышался и заговорил: – А с Михайлой как?

– И Михайла его слышит, – кивнул Егор. – С того самого случая на привале, когда Михайла бунтовать решил и мне о том поведал. Благословил он нас тогда на достойное дело. Как только догадался? Подслушать точно не мог. Никто не мог.

– Со всех сторон прикрылся, ворон чёрный! – сказал Аристарх, как плюнул.

– Угу, – кивнул Егор. – И Корней его слышит, и Лука. В бане давеча он себя заметить заставил – всех проняло, хоть вроде ничего из того, что попу говорить не положено, и не сказал, кроме того, что с сотней нашей на Дунае ратился и друга своего там похоронил. Так что, мол, знает, кто мы такие, и хочет, чтобы мы знали, кто он. И что он нам не враг. А ещё он про нас уже много понял – Бурею сказал, чтобы он боялся, что Михайла на виру холопью согласится – он тогда со временем серебро то в задницу и Фоме, и Бурею затолкает. А потом опять сказал, что ему выгодно, чтобы мир между нами был. Врал, думаешь?

– Может, и не врал. Пока… – Аристарх задумался и вдруг спросил: – А Кузнечик с ним как?

– Да никак! Не видал он его.

– Хоть от этого светлые боги уберегли! Или Христос – кто их богов разберёт?!

Егор приподнял бровь – староста хоть и потворник Перуна, на всех богов не очень-то по жизни надеялся. Считал, что богам в людские дрязги влезать не интересно и надо самостоятельно седалищем шевелить, о чём неоднократно Егору и говорил.

– Ты бровью не дёргай, – Аристарх заметил Егорову гримасу. – Считай, первый раз нам за сегодня свезло – не пронюхал наш грек про Заболотье.

– Пронюхал, – без радости в голосе доложил Егор. – Он попа заболотного, что Сюха под кустом нашёл, к себе в дом забрал. И если отче за ночь этого Моисея заболотного до самой задницы не вывернул, то я сапоги свои сожру без соли. Прости, но не укрыть заболотных от попа было – так блажили. Корней и распорядился.

– Эх, Кирюха, Кирюха, – Аристарх покачал головой. – Ну да сделанного не воротишь! Или Медведю того надо было? Недаром же он попа на Ратное вывел – не мог не понимать, что поп первым делом к другому попу побежит!

– Может, не знал, что поп к нам приехал?

– Это вряд ли… – Аристарх задумался. – Значит так, Егор, – влипли мы с тобой как кур в ощип. Похоже, что поп наш в наши игры не хуже нас играть умеет, а то и лучше. Знает он только про нас мало, и это нам на руку. Не было печали – ещё одна сила в Ратном появилась, и сила немалая. Теперь первое дело узнать, чего эта сила хочет, чего ей надобно? Тем и займёмся. Надо его раскрыться заставить, зашевелиться. И потому на сход теперь попа будем звать! И не спорь! Корнея уламывать вместе будем!

– Понятно…

– Пока наш поп себя не покажет, мы ничего сделать не можем. Надо дать ему себя показать. А чтобы ему служба мёдом не казалась, баб на него напустим, – в глазах Аристарха плеснуло горе. – Жаль, Беляны моей нет теперь… Придётся самим…

– А баб-то зачем?

– Чтоб ум за разум ему заплести, – недобро ухмыльнулся староста. – Он не дурак: знает, что баба в умелых руках сила страшная. А ещё знает, что бабы такое замечают, что ни одному мужу не заметить, и от того слушать их будет ой как внимательно. Ему про нас знать надо, и чем больше, тем лучше. Вот только не знает он, кого из баб наших слушать надо обоими ушами, кого одним, кого вполуха, а кого вовсе не надо. И самое главное, не знает какую когда. Так что пусть бабы на него все свои дрязги, сплетни и всё, что они про нас и дела наши вообразили и напридумывали, разом и вывалят. Фаддея к этому делу привлеки – пусть свою Чумиху накрутит, а уж она остальных баб сама взнуздает, что любо-дорого. Вот тут-то наш поп и задёргается, а мы на это посмотрим… Как они там говорят, во многие мудрости многие печали? Вот мы ему мудрости с печалями и обеспечим!

– Аристарх, как думаешь, врал поп про сотню? – Егор понимал, что вопрос звучит по-детски, но ничего с собой поделать не мог.

– Про то, что мы ему сейчас нужны сильными, едиными и воевать способными, скорее всего, не врал, – отозвался Аристарх после некоторого раздумья. – Но вот что он дальше с нами делать намерен? Вот это нам с тобой, Егор, и предстоит выяснить. Глаз с попа не спускай!

– Слушаюсь! – Егор всё же