нашего района поедет так далеко. Это же другой конец города. Зачем кому-то сюда переться? Да и к тому же… еда в этом кафе отстой. Так что… все отлично.

День удачный.

— Приглашаем попробовать нашу новинку! — кричу веселым голосом. Пусть видят, что мне не жарко. Пуст думают, что я кайфую. — Хот дог с сыром! Первым клиентам скидка тридцать процентов! Поторопитесь!

Выдавливаю несчастную улыбку, когда несколько мимо проходящих подростков дают мне «пять» по ладошке, но игнорируют протянутые правой рукой флаеры.

Нет, я конечно понимаю, моя рука зависла в таком удобном положении, но когда «пятюню» припечатывает каждый второй проходящий, становится слегка обидно. А стопочка листовок и не думает уменьшаться. Да и в наше отличное заведение опробовать хот доги рвущихся нет. А я мечтала о выстроившейся очереди и сладенькой премии. Эх, фантазерка.

Мне нужно плясать под зажигательную музыку, но шапочка больше напоминает гирю, поэтому я просто продолжаю покачиваться, изображая куклу неваляшку.

До безумия греет окутывающее меня «тесто», покрывая тело дурманящей влагой. Я будто завернулась в обогреватель.

Отхожу в тенек, подальше от дороги, и начинаю верещать еще громче, периодически вытягивая губы кверху и дуя на свое лицо, если это вообще возможно, издавая звук Пфф.

Пф, пфф, пфффф…

И как я могла жаловаться на предыдущий год холодного лета? Верните ветер, верните дождь. Верните нормальную погоду!

Или принесите кто-нибудь лед.

— Попробуйте нашу новинку! Первым клиентам скидка тридцать процентов!

Но мой ор заглушает толпа байкеров — красавчиков. Пристроившись на парковке, они по очереди снимают шлемы с веселыми ухмылками проходят мимо, при этом не забыв удостоить меня своим царским вниманием.

Что я там говорила! Проклятье?

Проклятище.

Пф, пфф, пфффф…

«Пять»

Пффф, пффф, пфффф… пффф… пфффффф….

«Пять, пять, пять, пять, пять, и еще раз пять»

— Привет! Дай и мне пять, Нежная!

Ребят, как будто у меня есть выбор.

Я смаргиваю волнение, пляшущие желтые круги перед глазами и растягиваюсь в приветливой улыбке. Ну, подумаешь, позорненький костюм. С кем не бывает?

Пережить и забыть.

— Алладин, вам в вашем кафе чего не сидится? Зачем сюда притащились?!

— А что? В этой забегаловке отличные хот доги, — заявляет засранец с красивыми ореховыми глазами. — И я хочу попробовать новинку! Что это? Вспотевшая булочка, залитая горчицей?

— Хот дог с сыром! — глаза закатываю, интонациями давлю, как у Мужичка. — Ты глупый? Как можно было не понять? Видишь сырную шапочку? И я не вспотела.

— А тебе идет, — с коротким смешком кивает. — Точно не жарко?

— Нет, что ты… но вентилятор не помешал бы…

— Давай грязь с сыра уберу, — тянет свои огромные татуированные ручища.

— Это не грязь! Это перчик!

— Оооо… Слушай, давай сделаем селфи?

— Ты дурак?

Макс, усмехнувшись, наклоняется к моему лицу почти впритык.

— Закрой глаза, — шепчет тихонько.

— Зачем это? — в ответ тоже шепчу, но возмущенно. — Что это ты удумал? Никакого селфи! Мне нельзя светиться. Я здесь агент под прикрытием! Просто… забыла свои очки…

Пф, пфф, пффф…

— Подую на тебя, — улыбается одним уголком губ, а глазах чертики начинают плясать. — Ты явно не справляешься.

— Ага, давай, — ни капли смущения.

Все в дружеской манере. Закрываю глаза и жду… и….

О, боже, как божественен этот прохладный ветерок со вкусом сладости… и… лимона… и…

Боже, боже, боже.

Боже мой.

Спасайте все.

Непередаваемый спектр эмоций и чувств закручивает меня в волнительную воронку.

Резкий выдох и я открываю глаза.

— Привет, — бархатистый голос врывается в сознание. — Малявка.

Его лицо слишком близко, дыхание щекочет.

— Я не малявка, — пищу еле слышно, гладя на него во все глаза. — Привет.

Антон лишь ухмыляется, приподняв подбородок, и, окинув меня надменным взглядом, молча проходит за своими друзьями в кафе.

Лед его серых глаз дарует долгожданную прохладу.

Мурашки бегут по коже.

Вот так встреча…

Глава 63

Вот так встреча.

До сих пор стыдно, в каком я была виде. Но чувство стыда перекрывают другие, более сильные, неподдающиеся контролю и разумному объяснению, эмоции.

Мой канатаходец… мы не общались почти год…

Он стал еще красивее и увереннее в себе. От его бархатистого низкого голоса я чуть было не упала в обморок.

Но почему же он не остановился, чтобы поговорить? Прошел мимо, будто мы чужие люди. Он напомнил мне себя при нашей первой встрече. Полное безразличие и владение собой и своими эмоциями.

И этот надменный ледяной взгляд. Может быть, и не было никаких эмоций с его стороны?

Он охладел…

Он самый настоящий айсберг. Холодная, колючая ледышка. Значит… его чувства ко мне прошли.

Правильно говорят, время лечит. Возможно, у него уже появилась другая девушка. При мысли о том, что может любить другую, так как любил меня, я умираю.

Пламя погасло внутри него.

Но не внутри моего сердца. Внутри меня начался самый настоящий пожар. Пепелище.

Все это время я любила… и ждала. Чего ждала? Сама не знаю.

Так будет лучше … для всех.

Я неустанно повторяла себе эту мантру. И каждый раз, когда хотела ему написать, позвонить… останавливала себя.

Уже слишком поздно.

Сажусь на кровать, заливаясь горькими слезами. Даю себе волю поплакать громко и протяжно, потому что папа ушел на занятия и не услышит. Ладошками растираю горячую соленую водичку с щек и с губ.

Папа ходит в спортивный комплекс и занимается физическими упражнениями через день. Я подарила ему абонемент. Он счастлив, ведь там ему дадут еще больше внимания и новых впечатлений. Ну, и плюс выполнить настоятельную рекомендацию доктора заниматься физическими упражнениями.

А значит… я тоже счастлива. Очень счастлива. Я была рядом с отцом, уделяла ему должное внимание, не отвлекалась на ненужные факторы. Все как и хотела. Вот только…

Работала каждый день из последних сил, не только ради папы, но и ради себя. Чтобы забыть. Но ночью воспоминания давали о себе знать. И постепенно полегчало. Но не сейчас… внутри полный хаос.

Совершенный раздрай.

Просто не ожидала, что меня так накроет вспыхнувшими с новой силой чувствами. И затянет в этот водоворот. Вот сейчас немного пореву и вернусь к делам. Я сильная.

Я справлюсь.

Встаю с кровати, подхожу к зеркалу и смотрю на собственное понурое отражение. На заплаканные покрасневшие и вспухшие глаза.

— Тебе нельзя было его видеть… — говорит девчушка из зеркала. — Дуреха…

— А что я могла сделать? — развожу руками. — Он сам… пришел… и … перевернул все с ног на голову.

— Придурок… — шипит зареванная девчушка.

— Согласна, — поддакиваю ей в унисон.

Вздыхаю и прикрываю веки, вспоминая его серые безразличные глаза.

О, боже мой,