исполнять. Но в этом случае нас поджидало полное фиаско, потому что, приехав на Балтийское море, мы выдержали там только один день. Нашествие комаров было настолько сильным, что оставаться было невозможно. Я, недолго думая, отвез семью обратно в Москву, а сам поехал в Готу к дяде Филиппу на охоту и посетил, кроме того, моего брата Боба, который тогда был приват-доцентом в Йенском университете и с которым мы очень хорошо ладили.

Другим путешествием, оставившим по себе отрадную память, была совместная поездка с Эрнстом Руперти и его женой по Баварии с более продолжительным пребыванием в Партенкирхене, с приятными вылазками в Крейцберг и ближайшие окрестности, поездкой в Тоблах и с многодневным пешим походом в Доломитовых Альпах; оттуда на автомобиле в Больцано с длительным пребыванием там. Мы вместе наслаждались чудесной природой, не виданными до тех пор горными ландшафтами, которые сохранились у нас волшебными воспоминаниями.

За долгие годы мы увидели еще много прекрасного в Европе – Альпийские озера, северную Италию, Аббацию596 и прочие красивые места, и когда я теперь вспоминаю, то иногда сожалею, что мы, когда все было так доступно, не путешествовали намного основательней.

Объясняю это тем, что лично мне всегда было жалко покидать привлекательную сельскую жизнь, поскольку пребывание в имении моего отца, где у всех нас имелись загородные дома, представлялось любимым летним времяпрепровождением. В семье у каждого было по два полностью обустроенных дома – городской и дачный, так что, переезжая из города, надо было взять только личные вещи. Пара месяцев, когда мы проводили их в деревне, пролетала быстро. Укорачивать летний отдых заграничными поездками было жалко, для пребывания в лучшем климате приятно было использовать осенние и весенние месяцы.

На жаркое летнее время выпадали три дня, которые обычно отмечали празднично: день рождения тети Фанни Рюхард, мой день рождения и день рождения моей сестры Сони, пока она не была замужем. На мои именины всегда было очень весело, особенно тогда радовались дети. Они всегда выдумывали что-то новое, чтобы устроить мне сюрприз, а в благодарность им устраивали фейерверк.

Ясно вспоминаю один из таких праздников. Я приехал из города раньше, чем обычно, и на станции меня ждала повозка. В ней сидели две прелестные турецкие дамы, на меня тоже надели тюрбан и турецкие одежды. В сопровождении двух всадников-казаков мы двинулись через лес. Внезапно из зарослей выскочили два индейца, напали на повозку и похитили моих спутниц. Это было только началом театрального представления, которое потом продолжалось перед домом. Такими безобидными шутками вовсю развлекалась молодежь.

И новоселье в нашем перестроенном доме в деревне вылилось в большой праздник, в котором приняли участие не только приглашенные родственники, но и соседние крестьяне. В эти годы мы вообще жили весьма беззаботно, и у меня никогда не было чувства, что русские, с которыми мы общались, что-то имели против нашего немецкого происхождения. Наоборот, хочу заметить, что, вероятно, нам даже некоторые завидовали, особенно во время первой революции. Мне часто об этом говорили самые разные люди.

15. Немцы в Москве до 1914 года

Мне приходилось иметь дело со множеством людей, будь то крестьяне в разных частях России, будь то рабочие на фабриках, будь то клиенты. Никогда я не слышал ни от одного из многочисленных клиентов, что их не устраивает, что фирма немецкая, как раз, напротив, они особенно охотно покупали у нашей фирмы, поскольку их хорошо обслуживали. Даже власти никогда не возражали против того, чтобы конторские книги частично велись на немецком.

Может статься, что русская интеллигенция думала иначе, но я никогда не слышал, чтобы это произносилось вслух. Знаю, например, что целый ряд профессоров, с которыми мой брат имел дело, говорили о нем только с восхищением. Думаю, что в то время в крупных российских фирмах, быть может из‐за конкуренции (ведь они еще только развивались), сложилось подсознательное враждебное отношение к нам, немцам, но, повторю, это никогда не высказывалось. Если неприязнь и сформировалась, то ни в коей мере не была направлена именно против немцев, а скорее вообще против иностранного влияния на экономику.

Но под «иностранцем» почти всегда подразумевался немец, поскольку другие нации были в сравнении с ним на заднем плане. Нельзя забывать, что в России в административном управлении и среди военных было очень много балтийских немцев, занимавших самые значительные посты. И в большинстве своем они не давали себе труд как следует выучить русский язык. Нас же, напротив, с детства учили языку, и мои родители, братья и сестры, воспитанные в Москве, говорили на нем свободно. Я рано оказался вне дома, да и больших способностей к языкам никогда не имел, так что относительно прилично овладел им несколько позже.

Немцы, кроме работы по профессии, осуществляли деятельность самого разного рода. Существовало немецкое благотворительное общество597, немецкая школа для сирот598, немецкий госпиталь599. Это были очень хорошо организованные благотворительные организации, которыми руководили наилучшим образом. Например, ежегодный базар благотворительного общества был крупным общественным событием, которое посещали и многие русские. Мы все в какой-то мере участвовали в этих базарах, и выручка на них была очень основательной.

Многолетним главой школы для бедных был мой брат Гуго, и руководил он ею очень успешно. Я знаю ряд именитых деятелей из числа учеников этой школы. Немецкий госпиталь был устроен образцово, и им долгое время управляла с большой отдачей дочь прежнего главы фирмы господина Конрада Банзы. Хороши были и церковные (евангелические) школы, в которых образование было вполне сравнимо с гимназическим. Немецкие театры регулярно приезжали в Москву. Общественная жизнь немецкой колонии проходила в разнообразных формах. Русские власти никогда этому не препятствовали.

У нас также бывали регулярные вечера офицеров запаса, на которых постоянно присутствовал немецкий консул. И вообще дом моих родителей постоянно посещали разные немецкие консулы. Сведения по экономическим вопросам или статистические данные, которые консульства передавали в Германию, им чаще всего предоставлялись нашей фирмой. Мой отец состоял вице-консулом Германской империи, кажется, около тридцати лет, поэтому понятно, почему подобные запросы чаще всего были обращены к нему.

Каждую пятницу, на немецкий манер, в отеле «Берлин» устраивались вечера игры в кегли. Впрочем, в любом случае никому не приходилось как-то стесняться при публичной демонстрации немецкости, и вплоть до мировой войны не помню, чтобы у кого-то в этом отношении возникали сложности.

В мое время мы основательно сблизились в Москве с русскими кругами. Как я уже упоминал, прежде всего в домах моей сестры Фанни Руперти и невестки Лили