– Вы действительно так думаете? – с изумлением спросил Франц. – Здесь, Гамбурге, где полно воды?

Олькерт снисходительно улыбнулся.

– Воду можно перекрыть. Все уже спланировано, я сам там был, когда это обсуждалось в Сенате. Гамбург станет… Как вы это называете? Сити, международный центр. А грязные районы будут стерты с лица земли. Лучшее место для застройки, для проживания находятся в центре города, в самом сердце Гамбурга, и было бы безумием не использовать его. Нам только нужно избавиться от этого бремени в лице местных жителей.

– Но в городе уже сейчас много недовольств, потому что не осталось доступного жилья. Я очень боюсь, что в какой-то момент начнутся беспорядки, – вмешался Альфред. – Даже больше, чем сейчас. Как только истечет срок действия законов о социалистах и людям снова разрешат бастовать и протестовать… Вы видели, что произошло на Первое мая, и я слышал, что теперь это будет происходить каждый год. Когда люди узнают об изменениях, проводимых не в интересах населения, а в интересах богатых предпринимателей, они выйдут на баррикады. Их нельзя в этом винить!

Франц тихо вздохнул.

– Тогда восстания придется подавлять снова. Разве ты не хочешь, чтобы городской пейзаж улучшился? Чтобы нам не приходилось стыдиться трущоб?

Альфред покачал головой.

– Я всегда был за то, чтобы снести эти убогие кварталы и отстроить их заново. Ты знаешь это. Они размножаются, как плесень, люди строят деревянные хижины вплотную без всякого порядка. Нет, так больше не может продолжаться! Я своими глазами видел, где тогда была Лили… – Он осекся. – Но там должно быть создано новое жилье, которое наши рабочие смогут себе позволить. Нельзя, чтобы отдельные предприниматели, – он бросил многозначительный взгляд на Олькерта, – расхватали землю, построили роскошные новые дома и выселили людей, которые там жили веками.

Олькерт тихонько рассмеялся про себя.

– Неисправимый филантроп, вот кто ты, дорогой Альфред. Невозможно не восхищаться этим. Но мне жаль, что я должен сказать тебе со всей ясностью: твоя точка зрения вполне может быть оправдана определенной частью социума, только вот это наивно. Землю продадут. Сенат не может нести расходы в одиночку, это обескровит город. Кроме расходов на застройку, еще необходимы затраты на инфраструктуру: строительство новых дорог, новых видов транспорта. Весь Нойштадт необходимо поднять, на прошлой неделе Шаармаркт уже снова был под водой. Им нужна будет помощь. А у предпринимателей всегда есть собственные интересы, к тому же они пополняют городскую казну. – Он скрестил руки перед грудью и победно улыбнулся. – В конце концов эти кварталы будут снесены, и новое жилье будет использовано для получения прибыли. Вопрос кем? Хотим ли мы быть там и участвовать в этом многомиллионном проекте, который навсегда изменит – и, смею сказать, улучшит – городской пейзаж? Или мы хотим лишь из чистого милосердия со стороны наблюдать, как события неумолимо идут своим чередом, а другие пожинают плоды, которые так легко могли бы быть нашими? – Он сделал многозначительную паузу. – Кроме того, вы ведь давно сами в этом участвуете, изгоняете людей.

У Альфреда голова пошла кругом.

– Шпайхерштадт… – Олькерт задумчиво посмотрел на золотую утку на набалдашнике своей трости. – Он был построен для расширения свободного порта. Хотите сказать, что не получаете с этого прибыли? Конечно, ваш товарооборот удвоился. Только в эмигрантском бизнесе – миллионы. – Он наклонился вперед. – Мы должны вовремя позаботиться о том, чтобы нужные чиновники находились в нужных местах. Мы должны знать все до официальных заявлений, должны быть на шаг впереди властей, понимать намерения государства до того, как они сами поймут, что на самом деле планируют. Заработать большие деньги можно только тогда, когда у тебя везде есть глаза и уши – и я говорю это не в переносном смысле. Мы должны купить лучшие земельные участки. И мы должны быть очень осторожны. Люди еще помнят, что было с принудительным отчуждением собственности на острове Вандрам.

– Людвиг, мы находимся на грани дозволенного. Я даже думаю, что мы выйдем далеко за его пределы! – воскликнул Альфред.

Олькерт нетерпеливо махнул рукой.

– Законы – это вопрос интерпретации, ты знаешь это не хуже меня. И им придется сначала доказать наши намерения. Если им это удастся, конечно, что всегда может случиться, то это будет удачной догадкой. – Он откашлялся. – Я собираюсь двигаться вперед независимо от того, участвуете вы или нет. Но теперь мы семья, и я хотел сообщить вам о своих планах. Может быть, вашего зятя тоже можно привлечь к работе?

Альфред рассмеялся.

– Генри? У него совсем нет состояния. Он младший сын и не имеет никакого отношения к семейному бизнесу. В последние годы дела у фон Каппельнов идут не слишком гладко. Конечно, они по-прежнему богаты, но до смерти отца Генри ничего не получит. Пройдут годы, прежде чем он сможет открыть свою практику. О нем можно забыть.

Олькерт сжал губы.

– Очень жаль. Но я понимаю, почему вы все равно позволили ему войти в семью. – Он многозначительно кашлянул, и Альфред с удовольствием всадил бы ему трость в горло. – Потребуется еще несколько лет, чтобы все встало на свои места. Сейчас сложно планировать. Если мы, коммерсанты, будем оказывать друг другу поддержку, то нас ничего не грозит! Но прежде всего мы должны позаботиться о том, чтобы идеи социалистов не распространялись дальше.

Альфред кивнул. Олькерт был прав. Такие вещи невозможно остановить. Города менялись, и эти изменения всегда требовали жертв. Сейчас это уже можно было увидеть в кварталах, которые были снесены для строительства Шпайхерштадта. Никого не волновало, куда переедут жители. А сколько стоил проект… Астрономические суммы, более ста миллионов марок. Лицо Гамбурга продолжало меняться. Сейчас территория между центром города и Хольстенваллем была перекопана для строительства новой улицы Кайзера Вильгельма. Ее ширина составит целых двадцать метров. Строительство свободного порта итак довело город до предела его финансовых возможностей. Сенат годами не решался улучшить систему фильтрации воды, потому что просто не было денег.

Для таких людей, как он, которые больше других в Гамбурге получали прибыль от порта, это, наоборот, означало, что их состояние росло за счет остальных. За счет бесчисленных рабочих, которые своими руками создали порт и Шпайхерштадт. За счет тех, на комфорте и безопасности которых они теперь экономили.

Альфред медленно подошел к окну, посмотрел на сад и на сверкающую реку. Пока он размышлял, в комнате царила тишина. Двое других мужчин смотрели перед собой, ожидая его решения. Вдруг перед мысленным взором возник образ. Франц и Олькерт кружат над его могилой, как стервятники, пируют на его теле, жадно пожирая, пока от