всем ратникам. Военные реформы приводили к образованию новых родов войск (артиллерия, стрельцы, гарнизонные казаки, пехота «нового строя»), и для тех, кто нес службу в них, был создан новый, промежуточный статус – ниже землевладельцев, выше тягловых людей. Освобожденные от податей, они не могли владеть землями и крепостными, зато получали денежное жалованье, хлебные выдачи, оружие, а некоторые (стрельцы, казаки) – и земельные наделы, которые выделялись общине в целом. Эти земли служили для них дополнительным источником продовольствия; кроме того, им разрешалось вести мелкую розничную торговлю. Система была удобной для государства и не требовала от него затрат. В экономическом отношении представители этих сословий стояли выше несших тягло крестьян и горожан и потому привлекались для несения государственной службы. Общее название для них звучало так: служилые [люди] «по прибору».

Вероятно, первыми, кто получил этот статус (Ричард Хелли называет служилых «по прибору» «низшим служилым сословием», а дворян – «средним служилым сословием»), стали ямщики, обеспечивавшие работы почтовых станций (см. главу 7). В XVI веке это занятие стало наследственным, ямщики отделились от сельских и городских тягловых людей; указы, выпущенные в 1556, 1580-х, 1619, 1627 и 1631 годах давали им полупривилегированное положение. Ямщики освобождались от большинства налогов и трудовых повинностей, не связанных с дорогами, и получали ежегодное денежное жалованье (в 1714 году они лишились его, как и чиновники, и стали жить за счет предоставления услуг и земледелия). Они получали наделы для ведения домашнего хозяйства и устройства конюшен, а также пахотные земли и пастбища, которые использовались коллективно всей общиной. Помимо налоговых льгот, ямщики в свободное от службы время могли заниматься перевозками в частном порядке. Ямщики образовывали сплоченные самоуправляющиеся общины, в которых правосудие вершили выборные представители; высшим органом для них был Ямской приказ.

По своему положению ямщики располагались между дворянами и тягловыми сословиями – крестьянами и горожанами. Большинство других групп, имевших такой же статус, объединяли военных. В конце XV века выделились пушкари и инженеры, которых обучали итальянские специалисты. Те и другие жили в городах, в особых слободах, получали небольшие участки для прокорма, не несли тягла (исключением были налоги на совершаемые ими торговые операции), не имели права владеть землей и крепостными.

Переворот в военном деле, совершенный артиллерией (1540–1550-е годы), привел к формированию стрелецких полков, набиравшихся из представителей тягловых сословий. К концу XVI века насчитывалось 20–25 тысяч стрельцов. Со временем они стали полузамкнутой кастой, стрелецкий чин переходил от отца к сыну. Стрельцы обучались владению мушкетом, саблей и пикой. Первоначально они получали денежное жалованье и хлебные выдачи, которые обеспечивались за счет нового сбора – «стрелецких денег». В провинциальных гарнизонах и городах стрельцы проживали в отдельных слободах и сообща обрабатывали свои земельные наделы. Под конец XVI века они уже могли вести беспошлинную торговлю ремесленными изделиями собственного изготовления, заниматься пивоварением, что еще больше привязывало их к своим огородам и торговым предприятиям и укрепляло внутриобщинные связи.

Стрельцы отвечали за огневую мощь во время сражения и несли круглогодичную гарнизонную службу в приграничных городах в промежутках между военными кампаниями. В середине XVII века, с появлением новых пехотных формирований, стрелецкое войско стало изживать себя; в Москве стрельцы охраняли Кремль, выполняли полицейские функции и в целом играли роль столичного гарнизона. В 1681 году в Москве стоял 21 стрелецкий полк – по 100 человек в каждом. К этому времени стрельцы превратились в замкнутую социальную группу, передавая свое положение по наследству, ревностно оберегая свои привилегии, и еще острее ощущали свою особость благодаря симпатиям к старообрядчеству. В 1680-е годы провинциальные стрельцы были зачислены в полки нового строя, что было унизительно для них, в Москве же и некоторых крупных городах (Астрахань, Казань) они отныне выполняли полицейские обязанности. Имея разнообразные причины для недовольства – краткосрочные (недостаточный размер жалованья) и долгосрочные (утрата статуса и свобод), московские стрельцы возглавили восстания 1682 и 1698 годов, после чего стрелецкое войско в Москве фактически перестало существовать. Некоторые подразделения сохранились и приняли участие в Северной войне, но после нового стрелецкого восстания (Астрахань, 1708) Петр I окончательно распустил их: к 1713 году часть влилась в состав пехотных полков, часть была записана в тягловые городские сословия.

Схожим было положение провинциальных казаков, которых не следует смешивать с независимыми казаками Дона, Запорожья, Левобережной Украины и Урала, полунезависимыми вассалами Москвы (см. главу 3). Провинциальные казаки напрямую подчинялись царю, неся гарнизонную службу в Сибири и вдоль южной границы, выбирали себе атаманов и вместе обрабатывали наделы, предоставленные общине. Некоторые такие полки участвовали в полевых сражениях в качестве легкой кавалерии, не смешиваясь с формированиями, обученными на европейский манер.

В числе разнообразных групп военнослужащих, объединенных общим статусом – все они не несли тягла, но не могли владеть землей, – были и возникшие в XVII веке соединения, которым отводилась важная роль. Войны с Польшей и Швецией на протяжении Смутного времени (1605–1613) продемонстрировали необходимость создания пехоты и легкой конницы европейского образца, обладающей огнестрельным оружием и хорошо обученной тактике ведения боя. Россия традиционно полагалась на конницу в большей степени, нежели соседние европейские страны (из-за близости степи), но тем не менее завела в начале XVII столетия полки «нового строя» и выписала из Европы несколько сотен офицеров, чтобы те командовали солдатами и обучали их. Уже во время Смоленской войны (1632–1634) в пехотные полки набирали тягловых горожан и крестьян; легкая кавалерия и драгунские части состояли из обедневших дворян, татар, казаков и представителей тягловых сословий. По оценке Ричарда Хелли, между 1651 и 1663 годами доля полков «нового строя» в войске выросла с 7 до 79 %. Увеличилась и общая численность последнего, что отражало общеевропейскую тенденцию к созданию массовых армий: с 1640-х годов осуществлялся подворный призыв государственных крестьян и крепостных. Как показывает Кэрол Стивенс, к 1663 году русские вооруженные силы насчитывали около 100 тысяч человек; активные реформы, которые велись с 1678 года и до конца 1680-х годов, довершили их модернизацию. Большинство провинциальных дворян были зачислены в рейтарские (легкоконные) полки, стрельцы (кроме московских полков), а сибирские казаки пополнили ряды пехоты.

Это все еще не была постоянная армия. Крестьяне, призванные в нее, часто служили лишь в летнее время, а на зиму возвращались домой. Предполагалось, что при нахождении в лагере или в походе они будут получать денежное жалованье и продуктовые выдачи: это привело к хронической нехватке средств на протяжении всего столетия, и для совершения выплат войску изыскивались различные способы. Прямое налогообложение крестьян и горожан в 1679 году стало из поземельного подворным; кроме того, с начала века государство стало вводить чрезвычайные сборы деньгами