Все виллы Чан Кайши отличались великолепными видами на горы или океан, предназначенными только для глаз супругов. С озерами дело обстояло несколько иначе. Доступ к ним невозможно было ограничить под предлогом вторжения красных, и для местных жителей проход к озерам не закрывали. И все же, если генералиссимусу приходилось по душе какое-нибудь из озер – например гордость Тайваня, Жиюэтань (озеро Солнца и Луны), – значительную его часть отгораживали. Считая все эти земли собственными, Чан Кайши распорядился возвести на островке посреди озера пагоду в память о своей матери.

Вопреки распространенному мнению, Чан Кайши вовсе не вел спартанский образ жизни, а чрезвычайно заботился о комфорте. Зная, что многие горы и леса Тайваня непроходимы для автомобилей, он привез с собой с материка два паланкина и носильщиков[657].

В число транспортных средств, приобретенных генералиссимусом за годы жизни на Тайване, входили дорогие самолеты. Когда появился «Боинг-720», Чан Кайши немедленно купил его. Генерал И Фуэн, бывший личный пилот генералиссимуса, настойчиво отговаривал его от покупки, объясняя, что такой самолет слишком велик для острова и потому бесполезен, вдобавок чересчур дорог для небогатого региона, над которым нависла угроза войны. Но все его советы Чан Кайши пропустил мимо ушей. На самолет потратили гигантскую сумму, а пользовались им мало. Чан Кайши также купил гидроплан, чтобы супруги могли совершать посадку на озера. Во время пробного полета при посадке произошла авария, пилоты едва не утонули, и от затеи с гидросамолетом пришлось отказаться[658].

Благодаря Америке и воинственности Мао Цзэдуна супруги Чан два десятилетия вели прекрасную мирную жизнь. Несмотря на потерю материкового Китая, Чан Кайши жил на Тайване великолепно. Здесь он практически стал единовластным правителем. Тайваньский период Чан Кайши – самый длительный период, когда он в полной мере наслаждался жизнью, в том числе супружескими отношениями. Даже жара не представляла проблем: среди холмов нашлось немало прохладных уголков, где не было необходимости пользоваться вентиляторами. Генералиссимус предпочитал, чтобы кто-нибудь из слуг, стоящих сзади, обмахивал его опахалом[659]. Мэйлин воздерживалась от таких прихотей.

Со временем широкая общественность узнала, как живут супруги Чан, но эти подробности не вызвали возмущения у местного населения. Чан Кайши уберег Тайвань от тирании Мао Цзэдуна, и люди были благодарны ему за это. Что же касается Мэйлин, то никто и не думал отрицать, что Тайваню (по сравнению с материковым Китаем и женой Мао Цзэдуна) повезло с первой леди. Все признавали, что Мэйлин ответственно относится к своим обязанностям, оказывает положительное влияние на генералиссимуса и что она порядочна и добра.

В 1971 году, когда Чан Кайши было восемьдесят четыре года, а Мэйлин – семьдесят три, их беззаботная жизнь закончилась. Президент США Ричард Никсон, стремясь установить дружеские отношения с материковым Китаем, объявил, что в начале будущего года намерен посетить Пекин. Пока его советник по нацбезопасности Генри Киссинджер находился в Пекине в рамках подготовки к визиту, ООН в октябре приняла резолюцию, согласно которой место Китая в этой организации отходило Пекину, а Тайвань должен был покинуть ООН. Западные политики протаптывали тропу к дверям Мао Цзэдуна, и Мэйлин в тревоге опять обратилась к вере. Вновь и вновь она перечитывала один и тот же отрывок из Библии: «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем»[660],[661].

Эмме она писала: «Надеюсь, маятник здравомыслия и порядочности рано или поздно качнется в другую сторону… Важно не то, что происходит, а то, как мы реагируем на происходящее»[662].

Ее муж яростно ненавидел Никсона и называл его Ни[ксон]-Клоун. Генералиссимус утверждал, что свой политический шаг Никсон предпринял исключительно ради сведения личных счетов с ним – из желания отомстить за то, что Чан Кайши отказался внести свой вклад в финансирование его предвыборной кампании. В своем дневнике Чан Кайши писал: «Перед тем как Никсона-Клоуна избрали, он побывал в Тайбэе. Он был полон надежд, что мы обеспечим его средствами для проведения выборов»; «Я считал его отвратительным политиком и обращался с ним как с ничтожеством. И я не согласился помочь ему с кампанией»; «Никсон-Клоун затаил на меня злобу и теперь пытается навредить мне»[663].

Помимо Никсона свой гнев Чан Кайши направил на сына Айлин Дэвида – и даже на Мэйлин: «В том, что Никсон-Клоун переменил политику к худшему, следует винить его [Дэвида]. Однако моя жена верит в него»; «Все это результат того, что моя жена слушает только его [Дэвида]. Он несет уголовную ответственность за то, что подверг нашу страну этой катастрофе»[664].

Порой генералиссимус выплескивал свою злость на слуг, набрасываясь на них с тростью. Тяжесть ударов служила показателем физического состояния старика. Однажды его помощник сообщил врачу (Чан Кайши всегда был благоразумно вежлив с врачами и не бил женщин): «Сейчас президент в добром здравии – бьет сегодня со всей силы!»[665]

Тем не менее здоровье Чан Кайши ухудшалось. Он перенес инсульт, после чего у него нарушилась речь. Однажды во время прогулки у него отказали ноги, и его отнесли в дом[666]. Все проблемы со здоровьем генералиссимуса держали в строгом секрете, но Чан Кайши начал готовиться к передаче власти своему сыну Цзинго. В конце 1971 года Чан Кайши сделал Цзинго премьер-министром и главнокомандующим вооруженных сил (сам генералиссимус остался президентом). Следующей весной марионеточный национальный конгресс должен был подтвердить эти назначения.

Болезни мужа и неизбежный переход власти к его сыну Цзинго заставили Мэйлин серьезно обеспокоиться: ее могли лишить привычного образа жизни. Все эти годы Мэйлин жила окруженная роскошью, десятки слуг исполняли любой ее каприз. Стоило ей захотеть побывать в США – ей немедленно предоставляли великолепный самолет C-54, «Китай – Америка». Согласится ли Цзинго обеспечивать ей такое же содержание, когда не станет ее мужа? Если она поселится в Нью-Йорке, как мечтала, кто будет платить ее многочисленным слугам, к которым она привыкла, и постоянной охране, от которой зависело ее душевное спокойствие? А круглосуточной сиделке, когда она состарится? Кто будет платить зарплату, возмещать расходы на жизнь и оплачивать медицинские счета ее старых верных слуг с Тайваня, с которыми она не готова расстаться? Даже состояния семьи Кун может оказаться недостаточно. Правительству Тайваня придется взять на себя большую часть расходов Мэйлин. Но мадам Чан сомневалась, что Цзинго пойдет на такой шаг. Всем известно, что сын генералиссимуса и его семья живут просто, даже скромно. Возможно, Цзинго сочтет ее расточительность неприемлемой, несмотря на дружеские отношения с ней. Цзинго и его семья – это не родственники, не семья Сун, и для Мэйлин это имело важное значение. Когда дети Цзинго гостили у них одновременно с сыновьями Т. А., Мэйлин незаметно подсовывала подарки своим племянникам и полушутя шептала, чтобы они не говорили об этом детям Цзинго. «Вы же моя плоть и кровь», – поясняла она[667].