Двадцатого пятого июня 1950 года войска северокорейской армии под командованием Ким Ир Сена вторглись в Южную Корею. Разгорелась Корейская война. Сталин и Мао Цзэдун поддержали Северную Корею. Через два дня президент США Трумэн отказался от политики «невмешательства» в отношении Тайваня и взял на себя обязательства по защите острова, определив тем самым его будущее. На остров начала поступать американская помощь, кризис режима Чан Кайши был преодолен. Мэйлин возликовала. Несмотря на то что погода на острове была «ужасная, страшно жаркая и сырая» и Мэйлин вновь мучили проблемы с кожей («от жары и влажности на меня напала потница»), она не теряла оптимизма: «Меня переполняют идеи новых проектов и расширения фронта работ», «Я верю, что еще до конца года [1951] мы вернемся на материк»[639].

На волне этого душевного подъема Мэйлин начала учиться китайской живописи. В свои пятьдесят (принято считать, что в этом возрасте учиться уже поздно) она обнаружила, что работа с тушью и кистью дается ей на удивление легко: «Рисование не представляет для меня никакого труда». Она влюбилась в свое новое хобби. «Живопись – самое всепоглощающее занятие, какое я только узнала за свою жизнь. Когда я работаю с тушью и кистью, я забываю обо всем и хочу посвящать все свое время только рисованию и ничему другому». Спустя пять месяцев Мэйлин похвасталась Эмме: «Все художники и знатоки китайской живописи говорят, что у меня есть задатки великой художницы. Кое-кто находит, что даже величайшей из ныне живущих». Принимая их комплименты за чистую монету, Мэйлин продолжала: «Очевидно, мои картины уникальны… Лично я считаю правдой то, что говорят мне китайские специалисты»[640].

Мэйлин отправила фотографии своих картин Айлин в Нью-Йорк, чтобы узнать мнение зарубежных экспертов. Их оценка обнадеживала, но была не столь восторженной. Три эксперта согласились с тем, что у художницы «явные способности», но сами картины показались им «копиями других произведений», и они порекомендовали «художнику найти более оригинальный стиль».

Мэйлин мирно творила в своей художественной студии и молилась вместе с единоверцами, а в это время Тайвань накрыл «белый террор». Чан Кайши, его побежденная армия и правительство, а также их семьи, всего около двух миллионов человек, прибыли туда, где их никто не ждал. Двумя годами раньше, когда националисты заняли остров после отступления японцев, здесь разразилась настоящая бойня. Поначалу местное население приветствовало возвращение китайского правления, но энтузиазм быстро сменился протестом. Тайваньцы, как и жители материковой части Китая, отвернулись от режима Чан Кайши. Коррупция, некомпетентное управление (особенно по сравнению с высокой эффективностью японского) и нескрываемое презрение к местным жителям – эти и другие беды, которыми сопровождался захват власти националистами, привели к мятежу, вспыхнувшему 28 февраля 1947 года. Мятеж был жестоко подавлен военными, погибли тысячи человек.

Проблемы Чан Кайши не ограничивались конфликтами с местным населением. У генералиссимуса возникли подозрения, что в ряды его сторонников проникло множество агентов красных, которым предстояло сыграть роль троянского коня. Чтобы обезопасить свое убежище, Чан Кайши до конца своей жизни ввел на острове военное положение, его сын Цзинго возглавил силовые структуры. Эта тайная полиция имела полную свободу действий. Любого человека могли арестовать и даже казнить как шпиона красных – реального или мнимого. Люди жили в страхе.

Остров охранялся как крепость. Вся береговая линия протяженностью более полутора тысяч километров была закрыта для простых островитян. Искупаться в море стало невозможно. О походах в горы тоже не могло быть и речи: доступ туда был запрещен, чтобы не позволить потенциальным партизанам устраивать там базы.

Чан Кайши принял меры для снижения уровня коррупции на острове. Ускоренными темпами он провел на Тайване земельную реформу, арендная плата за землю была уменьшена (провести эту реформу здесь оказалось гораздо легче, чем на материке, поскольку землевладельцы были коренными тайваньцами и ответственные за реформу чиновники не имели личной заинтересованности в получении арендной платы). Тем не менее генералиссимус почти не занимался экономическим развитием острова, и за время его правления в жизни людей мало что изменилось к лучшему.

Культ личности Чан Кайши достиг на Тайване невероятных масштабов. Повсюду устанавливали его статуи – наряду со статуями Сунь Ятсена, которого по-прежнему называли «отцом китайской нации». Самого генералиссимуса провозгласили образцом для подражания для всего народа. Школьные учителя, поощряя детей брить головы (чаще всего головы брили из-за вшей), объясняли, что бритая – или лысая – голова носит благородное название «голова как у Чан Кайши»[641]. Волосы у генералиссимуса были редкими, люди считали его лысым. Узнав об этом от внука, Чан Кайши обиделся.

Как только обстановка на Тайване стабилизировалась, у Мэйлин снова возникло непреодолимое желание покинуть остров. Летом 1952 года она прибыла в Нью-Йорк. Повторилось все то, что уже было однажды: муж умолял ее вернуться, она ссылалась на проблемы со здоровьем[642]. Вдали от мужа Мэйлин провела восемь месяцев и задержалась бы еще, если бы на Тайване не разразился очередной кризис. В 1953 году гражданский губернатор острова, доктор У, решил уйти в отставку, когда понял, что не может больше сотрудничать с генералиссимусом. Основной причиной, побудившей доктора У написать прошение об отставке, стало его негодование по поводу арестов и казней без суда и следствия. Американцы уважали либерально настроенного доктора У, его отставка могла подпортить репутацию Чан Кайши в глазах Вашингтона, и генералиссимус отказался отпускать доктора[643].

Ради того, чтобы убедить доктора У остаться на посту губернатора, Мэйлин вернулась на Тайвань. Когда доктор У пришел к ней объяснить свое решение, Мэйлин, взяв его за руку, повела доктора в дальний конец веранды, намекая, что только там нет «жучков» – Чан Кайши желал знать, о чем говорят его гости. Доктор У признался Мэйлин, что испытывает отвращение к тайной полиции во главе с Цзинго. Он рассказал об одном бизнесмене, которого арестовали и приговорили к смерти по обвинению в шпионаже в пользу коммунистов. Доктор У считал это обвинение необоснованным. Мэйлин возмутилась. Доктор У с женой были приглашены на обед. Когда в столовую вошел Чан Кайши, Мэйлин в бешенстве крикнула ему: «Смотри! Смотри, что творит твой сын!» Потом она схватила супругов У за руки, бросила: «Пойдемте!» – и они втроем удалились, не притронувшись к обеду.