Свидетель, один из квартиросъемщиков Корнелиуса, Энрике Боаз, заявил, что непосредственно перед началом стрельбы на втором этаже, в квартире Корнелиуса, он видел Ди Ди на третьем.

Но почему? С какой стати она оказалась на третьем этаже?

С точки зрения полиции это было лишь небольшое несоответствие, ничего особенного, каждое дело содержит подобные нестыковки. Но этот факт почему-то очень раздражал Саймона, словно жужжащая в комнате муха. Тогда Саймон вернулся на место. Вместе с Корнелиусом они подробно расспросили Энрике и обнаружили возможную зацепку: Ди Ди стояла прямо перед дверью в комнату Аарона и Пейдж.

Но снова возникал вопрос: почему? Если ты уже убил Аарона, зачем тебе возвращаться в его комнату? Зачем тебе, как заметил Корнелиус после того, как ушли полицейские, понадобилось вышибать дверь, чтобы попасть внутрь?

Тут что-то не складывалось.

Разве что ты был здесь раньше.

– Пейдж!

– Да?

– Что ты сделала после того, как тебя избил Аарон?

– Убежала.

– Куда?

– Я… хотела достать дозу.

И тут он задал нужный вопрос:

– Ты позвонила маме?

Молчание.

– Пейдж?

– Пожалуйста, не будем об этом.

– Ты звонила маме?

– Да.

– И что она сказала?

– Я… – Она плотно закрыла глаза. – Я рассказала ей, что сделала. И сказала, что мне пришлось убежать.

– Что еще ты сказала, Пейдж?

– Папа. Пожалуйста. Пожалуйста, не будем об этом.

– Нет, будем, пока не докопаемся до правды. И знаешь что, Пейдж? Пусть эта правда останется между нами. Аарон был подонком. Его смерть не убийство, а самозащита. Он убивал тебя каждый день. Травил тебя. А когда ты попыталась от него освободиться, он нашел тебя и снова вколол тебе отраву. Ты это понимаешь?

Его дочь молча кивнула.

– Так что там случилось?

– В тот день Аарон избил меня, папа. Кулаками.

Саймона снова охватила дикая ярость.

– И я больше не смогла этого терпеть. Но я понимала, что могу выбраться из этого… освободиться… если он просто…

– Исчезнет, – закончил Саймон ее мысль.

– Ты помнишь, что было тогда в парке? Что ты увидел? На что я была похожа?

Он кивнул.

– Я должна была избавиться от него.

Саймон ждал продолжения. Пейдж смотрела прямо перед собой.

– В общем, да, папа, это я убила его. Убила, вся комната была залита кровью. А потом убежала.

Саймон не говорил ни слова; он смотрел на дорогу, крепко вцепившись в баранку. Так крепко, что, казалось, одно резкое движение – и он вырвет ее из приборной доски.

– Папа?

– Ты моя дочь. И я всегда буду тебя защищать. Всегда. Я горжусь тобой. И сейчас ты все делаешь правильно.

Она подвинулась к нему поближе. Саймон обнял ее одной рукой, другой продолжая держать руль.

– Но ты не убивала Аарона.

Он почувствовал, как она напряглась под его рукой.

– Он избил тебя за два дня до того, как был убит.

– Папа, не будем об этом, прошу тебя.

Как же Саймону хотелось этого!

– Ты позвонила матери. Как ты и сказала. И попросила ее о помощи.

Пейдж еще плотнее прижалась к нему. Тело ее дрожало. Он встревожился: может, не стоило так давить на нее? Но надо выяснить все до конца.

– В тот вечер мама говорила тебе, чтобы ты не приходила туда?

– Папа, пожалуйста… – тихо проговорила она.

– Я твою маму прекрасно знаю, и я сам бы рассматривал ситуацию точно так же. Мы бы забрали тебя к себе, потом отвезли в этот прекрасный реабилитационный центр, но пока Аарон был жив, какие бы дикие отношения вас ни связывали, он все равно отыскал бы тебя. Вашей связи я никогда не понимал и не пойму. Аарон был вроде паразита, и его непременно надо было убить.

– Вот я это и сделала, – сказала Пейдж.

Она старалась говорить с самоуверенной бравадой, но получилось у нее плохо.

– Нет, милая, ты этого не делала. Поэтому Лютер и стрелял в маму. В тот вечер он ее видел. Об этом он хотел мне рассказать перед тем, как его убили. Лютер видел, как она выходила из вашей комнаты, а может быть, видел и убийство, я не знаю. И потом, через несколько дней, он вдруг видит твою мать рядом с Рокко, и у него мелькает мысль, что она и его собирается убить. Аарон ведь работал на Рокко, так? Поэтому Лютер и выхватил пистолет. Поэтому он и стрелял не в меня, а в маму. И поэтому продолжал настаивать, что это была самооборона.

Фагбенл был прав с самого начала.

– Бритва Оккама, – сказал Фагбенл. – Знаете, что это?

– Мне сейчас не до Оккама, детектив.

– Принцип в том…

– Я знаю, в чем он…

– …что простейшее объяснение, как правило, бывает самым правильным.

– И каково же простейшее объяснение, детектив?

– Аарона Корвала убили вы, – ответил он.

Вот так просто и сказал. Без эмоций. Ни раздражения, ни удивления.

– Или ваша жена. Я не осуждаю ни вас, ни ее. Этот человек был чудовищем. Он медленно отравлял вашу дочь, убивал ее прямо у вас на глазах.

Фагбенл даже заметил, что Ингрид вполне могла незаметно приехать в Бронкс во время перерыва на работе. Камера наблюдения зафиксировала, как она уезжала. И Ингрид знала, когда лучше всего это сделать. Она была уверена, что Аарон будет один.

– Пейдж?

– Я не знала, что мама собирается его убить.

Теперь она отодвинулась от него и сидела прямо.

– Я вернулась домой рано и увидела… На маме была больничная одежда. Вся в крови. Думаю, потом она ее выбросила. Но когда я увидела ее, то чуть с ума не сошла. И убежала.

– Куда?

– Там есть еще один подвал. Как у Рокко. Я приняла сразу две дозы. И много часов провалялась там, даже не знаю сколько. А когда очухалась, до меня наконец-то дошла вся правда.

– Какая правда?

– Что мама кого-то убила. Ты можешь хоть на секунду представить себе такое? Говорят, чтобы подняться, сначала надо опуститься на самое дно. Самое дно – это когда понимаешь, что твоя мать из-за тебя убила человека.

Некоторое время они молчали.

– Почему мама не позвонила в центр, чтобы узнать, не отправилась ли ты туда? – спросил Саймон.

– Может быть, она и звонила. Но меня там еще не было. Я не сразу выкарабкалась, понадобился не один день.