– Нам надо держаться вместе, Тайлер, – всхлипывает Тиффани, прижимаясь ко мне.

– Да, – шепчу я.

Сердце у меня разрывается. Меня непреодолимо тянет к Иден. Нам и раньше многое мешало быть вместе, а теперь, похоже, все кончено: я вынужден остаться с Тиффани. Я ведь не могу бросить подругу в таком положении.

Тиффани отстраняется от меня и вытирает слезы. Даю ей слегка отодвинуться, не разжимая объятий.

– Я тебя прощаю, – помедлив, тихо произносит она. – Но только потому, что у меня нет другого выхода.

– И я тебя прощаю.

Тиффани недоуменно хмурится:

– За что?

– За то, что настучала на меня маме, – поясняю я. Тиффани далеко не невинная овечка. Сегодня утром она действительно пыталась разрушить мне жизнь, и, кажется, ей это удалось. Впрочем, сейчас это не столь важно. – Можно… можно я поживу у тебя?

– Тайлер… – Тиффани закусывает губу и, вырвавшись из моих рук, отступает на пару шагов. – Ты же знаешь мою маму. Она жутко рассердится.

– Пожалуйста, – умоляю я и, сжав локоть Тиффани, вновь привлекаю ее к себе. – Мне больше некуда идти. Всего на пару дней, пока я не поговорю с мамой. Очень тебя прошу! – Мой голос звучит устало и хрипло.

Тиффани внимательно смотрит на меня. Не знаю, какие мысли у нее в голове, но в конце концов она, вздохнув, уступает.

– Ладно. Хотя моя мать нас точно убьет.

Меня переполняет облегчение. Мама выгнала меня из дома сгоряча, потому что у нее сдали нервы. Надеюсь, скоро она все хорошенько обдумает и пожалеет о своем решении.

– Ты уже призналась матери, что беременна? – спрашиваю я, вновь опускаясь на кровать.

– Нет. – Тиффани качает головой.

Джилл меня и так терпеть не может. Боюсь даже представить, как она меня возненавидит, когда выяснит, что я обрюхатил ее дочь.

Тиффани садится ко мне на колени и, обняв меня, проводит рукой по моим волосам.

– Пусть это будет наш секрет, ладно? – шепчет она, так низко наклонившись ко мне, что мы едва не соприкасаемся носами.

Внезапно меня сковывает напряжение: Тиффани стала такой, как прежде. На ее лице вновь читаются властность, коварство, самоуверенность.

– Иден, конечно, тоже в курсе. – Тиффани надувает губки и, взяв меня за подбородок, заставляет вскинуть голову и посмотреть ей в глаза. – Но она, судя по всему, умеет хранить секреты, так что на ее счет можно не беспокоиться.

С этими словами Тиффани целует меня, однако я успеваю различить в ее голосе ненависть и ехидство.

Пятью годами ранее

Придя в себя, медленно осознаю, что на небеса пока не попал. Все вокруг слишком похоже на реальный мир. Пахнет хлоркой и кофе. На меня уставились четыре пары внимательных глаз. Ужасно болит все тело. Лежу на больничной койке, откинувшись на подушки. Рядом, на маленьком столике, стоит стакан воды. Постепенно понимаю, что за мной встревоженно наблюдают двое полицейских, еще один мужчина и какая-то женщина.

Левым глазом – правый совсем не открывается – разглядываю полицейских. Один из них сидит на стуле в углу, а другой стоит рядом. До меня доходит, что с первым я уже знаком. Это тот самый дружелюбный полицейский, который нашел меня, когда я пытался сбежать из дома. Кажется, его фамилия Гонсалес.

– Тайлер, ты меня помнишь? – тихим, надломленным голосом произносит он.

Не могу даже кивнуть в ответ. Передо мной все плывет, трудно дышать. Лежу неподвижно, недоуменно уставившись на знакомого полицейского. Что происходит?

– Мы встречались на прошлой неделе, – продолжает Гонсалес. – Это инспектор Джонсон. – Он указывает на второго полицейского. – А это Пол и Дженис, социальные работники. Они о тебе позаботятся. – Гонсалес кивает на мужчину и женщину в деловых костюмах, которые мнутся у входа.

С трудом разлепив запекшиеся губы, пытаюсь спросить, как я сюда попал, но не могу издать ни звука. Во рту пересохло, лицо горит от боли. Руки сплошь покрыты синяками, а одна кисть забинтована. И голова, кажется, тоже.

– Пожалуйста, дайте нам пять минут, – тихо просит всех остальных Гонсалес.

Раздаются шаги, хлопает дверь, и мы остаемся в палате вдвоем. Полицейский придвигает стул к моей койке и снова садится.

– Тайлер… – начинает он, но, задохнувшись, умолкает. Потерев лоб, участливо смотрит на меня. – Прости. Я… я должен был догадаться…

– Что… что случилось? – наконец выдавливаю я.

Слова даются с трудом и врезаются в горло, но я слишком слаб, чтобы дотянуться до стакана с водой. Чувствую себя изможденным и разбитым.

Гонсалес, зажмурившись на мгновение, улыбается мне, хотя я вижу, что ему очень грустно.

– Тебе удивительно повезло с братом. Джейми вызвал нас как раз вовремя. – Его губы дожат. Потупившись, он зажимает руки коленями. Затем, помедлив, глубоко вздыхает и поднимает взгляд. – Тайлер, твой отец арестован.

Мне вдруг кажется, что мир рушится.

Гонсалес обо всем знает. И не только он. Секрет, который я хранил четыре года, раскрыт. Теперь всем известно, что за человек мой отец и на что он способен. И его… арестовали? Значит, все закончилось. Самое страшное позади.

– И я… – Полицейский прерывисто вздыхает и, смахнув слезу, наклоняется ко мне. – Я обещаю, что он никогда больше тебя не тронет. Я лично за этим прослежу. Все будет хорошо.

– Правда? – шепчу я.

Пока я в этом сомневаюсь. В один миг все кругом вдруг стало зыбким и ненадежным. Я предполагал, что скоро все прекратится, просто не рассчитывал, что при этом останусь в живых.

– Правда, – твердо отвечает Гонсалес и протягивает мне руку, но, поняв, что я не способен пожать ее, ободряюще похлопывает меня по ладони.

Его улыбка полна печали и раскаяния, но вместе с тем и надежды. И я наконец ему верю. Больше меня никто не обидит.

В наступившей тишине раздается стук каблуков. В палату врывается мама. Инспектор Джонсон тщетно загораживает от нее койку. Заметив меня, мама замирает и, ахнув, прижимает ладонь к губам. Мой вид ее напугал, ведь на мне живого места нет.

С воплем «что с ним?!» мама со всех ног кидается ко мне, оттолкнув в сторону Гонсалеса.

Она хочет меня обнять, но, увидев, в каком я состоянии, замирает. Из ее глаз начинают катиться слезы. Прикрыв рот руками, она отчаянно мотает головой. Наверное, мама только пришла с работы. Она все еще одета, как в офисе, в строгую юбку и блузку, а прическа успела растрепаться. Не люблю, чтобы мама плакала. Не надо грустить, все уже закончилось. Теперь я в безопасности.

Гонсалес, мягко оттеснив маму от меня, кладет ладонь ей на плечо.

– Элла, давайте выйдем на минутку, – просит он и тихо добавляет: – Пожалуйста, не при Тайлере.