— Что вы хотите от меня!?

— Ваше величество, умоляю, разрешите мне остаться при дворе! Пусть последней служанкой, пусть хоть кем… лишь бы видеть вас! Хотя бы иногда! Хотя бы дышать одним воздухом с вами! Я умру без вас! Это хуже смерти…

Вот ведь…

Прищуриваюсь.

— Милейшая, вы в своем уме?

Девица размазывает слезы по щекам. Добавим…

— Я вам ничего не обещал, не клялся, собственно, вы — просто мелкий эпизод в моей жизни. И видеть вас при дворе я точно не хочу. У вас есть три дня на решение. Потом я объявляю о своей свадьбе…

— Вы женитесь!?

Вопль такой, что даже уши режет.

— Можете быть уверен — не на вас.

— НЕТ!!! Ваше величество, умоляю!!!

— Если вы мне через три дня не сообщите, за кого хотите выйти замуж — сам найду жениха. Из Риолона.

— Вы обрекаете меня на смерть…

Непочтительно фыркаю. Если бы госпожа Элиза не рассказывала мне про все эти штучки… ну на что легче всего ловятся мужчины? Да на лесть! Скажи человеку, что он — лучший, и он начнет у тебя с руки есть!

— Если умрешь — замуж можешь не выходить.

Разворачиваюсь и ухожу.

И спиной чувствую ненавидящий взгляд.

Ну да. Девочка уже решила, что стоит попробовать занять место фаворитки, а там, чем Темный не шутит, и королевы? И тут — такой афронт?

Конечно, она будет в бешенстве.

Ничего. Сейчас вытрет сопли — и отправится подыскивать себе мужа, никуда не денется.

Позади шуршать чьи‑то шаги. Вот и отлично, сейчас ей займутся. Все меньше дел… но замуж выдать и удалить ее от двора необходимо.

Не хотелось бы рассказывать Иннис об этом эпизоде из своей биографии. Вряд ли она меня поймет. Хотя эта девица для меня значила даже меньше, чем ничего.

* * *

Иннис как раз прогуливается по саду.

— Графиня Андаго?

Девушка поворачивает голову и видит перед собой рыжеволосую женщину.

Красивую, ничего не скажешь. Изящная фигура, дорогое платье, улыбка…

— Да. А вы…

— Виконтесса Латур.

— Очень приятно.

— Вы не соблаговолите уделить мне минуту времени, графиня?

— Пожалуйста…

Виконтесса смотрит серьезно. А потом, сочувственно вздохнув, заговаривает. Словно о давно наболевшем.

— Я вам сочувствую, графиня. Наверное, тяжело любить того, у кого вовсе нет сердца.

Была б Иннис кошкой — у нее бы хвост встал трубой.

— Извольте объясниться, графиня.

По губам рыжей скользит горькая усмешка.

— Я о нашем короле. Его величество Александр Леонард…

Видимо, тут от Иннис ожидается какая‑то реплика — зря. Иннис насмешливо молчит и рыжая вынужденно продолжает.

— Мы с вами очень похожи. Мы обе любим его…

— А кого любит он?

Насмешка в голосе Иннис читается очень отчетливо. Карли, а это именно она, в ответ усмехается.

— А как вы думаете, графиня?

— Я думаю, что мужчина сделает все, чтобы выдрать из своего сердца предательницу.

Вот это задевает Карли за живое.

— Он мог бы отослать меня в деревню, мог бы сделать многое, но я по — прежнему при дворе. Важно ведь не то, что мужчина говорит, а то, что он делает.

Сердце Иннис словно бы колет холодная иголочка.

А вдруг?

И тут же горькое и гордое.

Она — Андаго. Потом она может подумать, потосковать, но сейчас — сейчас она должна бить наотмашь. И удар ее жесток и безжалостен.

— Если мужчина чего‑то не делает…. может быть, вы ему просто безразличны? Как коровья лепешка на дороге — не ковыряй и не воняет?

— Вы же не думаете, что он вас любит?! Он не умеет любить!

Карли почти шипит от злости. Иннис небрежно срывает с куста розу и разворачивается.

— Виконтесса, если еще раз вы посмеете ко мне подойти — я доведу наш разговор до сведения Алекса. Любое безразличие имеет свои пределы.

Она не слышит, что кричит Карли. Просто приказывает себе не слышать, не слушать, громко повторяет про себя какой‑то стих. Потом она выплачется в своей комнате. Все потом.

А сейчас — спина прямая, плечи развернуты, шаг не слишком быстрый.

Графиня Андаго не убегает с поля боя.

Ей это просто… неинтересно.

Рассказать ли Алексу?

Разумеется, нет! Мало ли ревнивых дур?! А она, Иннис, знает, что он не лгал ей. Ни минуты не лгал. Такую искренность не подделаешь.

А может, все‑таки… он же не сказал, что король… мог и что‑то еще не сказать?

Нет!

Это неправильные мысли.

Любовь — это всегда доверие. А если не веришь — значит, и не любишь. Так что Иннис встречает своего любимого теплой улыбкой — и окончательно забывает о ревнивой дуре.

К сожалению, и о том, что такие могут быть весьма опасны.

Инннис и не знает, что в следующие дни ей подливают несколько приворотных зелий. Собственно, она вообще их не чувствует. Те, кто искренне любит — защищены от наведенной любви, ей уже нет места ни в их душе, ни в их разуме. А она — любит.

* * *

Время летит, словно сумасшедшее.

Мы с Иннис однажды ночью навещаем маленького Рика. Я вызываю Ак — Квира — и тот доставляет нас в Торрин, ворча, что так окончательно превратится в ездовую лошадь.

Четвертьдемоненок, кстати, Иннис нравится. Она ему тоже — это видно сразу. Когтей он, по крайней мере, не выпускает.

— Если бы он был похож на Дариолу, я может, и ревновала бы. А он копия тебя, — признается Иннис.

Анри и Рене она тоже нравится. И о чем‑то щебечет с Касси.

Красивая, улыбающаяся, с моим ребенком на руках… моя!

Никому не отдам!

Шимарис соглашается нас обвенчать, но при дворе оставаться не хочет. Впрочем, пока у него нет выбора — кто другой согласится терпеть мой гнусный характер? Храмовники точно не будут.

А потом наступает и тот самый день.

С утра мои покои заполоняют куаферы, портные, сапожники, всякая шушера, которая полагает, что без них король никак не может объявить о своей помолвке.

Да я бы с Иннис и без штанов обвенчался. Уж точно — без парадных. Но приходится терпеть. Илиотский белый цвет, в котором я выгляжу, как привидение, золотое шитье, кучу бриллиантов…