— В Париж, значит… — Пожилой хмыкнул. — Ну-ну… Там, куда он у меня отправится, до Парижа, аки до звезды Плутония. Камчатка ближе будет. Благодарствуйте, дружочек, позабавили старика, не напрасно по слякоти старые кости студил.

— Вы обещали помочь мне…

— И помогу, дружочек, беспременно помогу. Как только возьмём на границе Её Высочество, там можно будет обратиться к Её Величеству с вашей бедой. Я чаю, для такой радости она вас милостями не оставит. Но прежде вы должны разузнать маршрут, каким поедет Елизавета, а то, ежели в Европы её упустим, сами отправимся соболей считать.

— Для чего же так рисковать? — Человек в епанче передёрнул плечами. — Отчего не взять Шубина и Елизавету прямо теперь?

— И что мне с ними делать прикажете? — усмехнулся пожилой. — Шубина я, положим, допрошу, а ну как не признается? Тогда что? Цесаревну на дыбу поднимать?

— Мне помнится, царь Пётр именно так и поступил с сыном, который за границу сбежал…

— Так на то он и отец — сам родил, сам убил, да и Алексей Петрович, Царствие ему Небесное, не в помыслах измену учинил, а на самом деле утёк. Пётр Андреич тогда долго его искал да назад выманивал. Нет, дружочек, преступницу надобно брать после того, как она станет преступницей и уж отпереться не сможет. Так что расстарайтесь и разведайте мне, когда и каким путём они поедут.

— Хорошо, я попробую. — Человек в епанче вздохнул и залпом опрокинул кружку, которая во время всей беседы так и стояла перед ним непочатой.

* * *

Решение было принято, и на следующий день Мавра вновь тайком провела француза к Елизавете.

— Я поеду с вами, месье Лебрё. Но как об этом узнает Алексей Яковлевич?

Француз почтительно поклонился.

— Мы договорились, что в случае вашего согласия я пришлю человека не позже, чем через три месяца. Если по истечении этого срока посланца он не дождётся, значит, задуманное предприятие не состоится.

— Вы напишете ему письмо? Быть может, это сделать мне?

— Ни в коем случае, Ваше Высочество! Никаких писем! Такие известия нельзя доверять бумаге даже при помощи невидимых чернил! К нему просто явится мой человек, которого он уже видел и знает в лицо, и передаст на словах ваше согласие и название таверны, в которой мы должны будем встретиться. Посланец отправится в путь уже завтра, через две недели будет в Ревеле, а через месяц воротится в Москву. За этот месяц и вы, и я должны подготовиться к отъезду, и как только Жано вернётся, мы сможем отправляться в путь.

Легко сказать — подготовиться к побегу… Елизавета не представляла, что именно должна сделать. Собрать в сундук любимые платья? Тащить с собой подобный обоз глупо. Продать матушкины драгоценности? Но попробуй она совершить подобный шаг, о том завтра же станет известно в Тайной канцелярии, а послезавтра — императрице. Сходить на исповедь? Елизавета понимала, что, если расскажет о задуманном духовнику, Ушаков узнает о её планах даже не на следующий, а в тот же самый день.

Запоздалые сомнения лезли из всех щелей, точно настырные осенние мухи. Елизавета гнала их, но они продолжали терзать её мысли даже по ночам. Как она станет жить в этом самом Париже? Там ведь, поди, ни единого храма православного нет… Всю жизнь без покаяния и Причастия? Или принять латинскую веру? Елизавета содрогнулась — прости, Господи, за лукавые помыслы!

Отправляться в неизвестность совершенно без денег тоже было немыслимо. Но где их взять? Поделилась сомнениями с Маврой.

— Без денег в дорогу никак нельзя, — согласилась та. — Небольшую сумму на непредвиденный случай можно зашить в потайной карман. Но того мало. Надобно собрать доход со всех поместий и попробовать вывезти с собой.

— Если я вдруг начну деньги собирать, это может вызвать подозрения.

— А ты рассказывай всем направо и налево, что хочешь перестроить старый дворец, что в Покровском, на новый фасон. Да ещё плачься побольше, как тебе денег не хватает. Для того, кстати, можешь и из драгоценностей что-нибудь продать.

В раздумьях и хлопотах миновали почти три недели. Лебрё больше не появлялся — с ним сразу уговорились, что лишний раз без нужды встречаться ни к чему и что сам он объявится только, когда будет готов к отъезду. Если же у Елизаветы возникнет неотложная нужда в нём, Лебрё велел разыскивать его через французского поверенного Габриэля Маньяна.

Однако в субботу вечером девятого октября во дворец прискакал солдат-преображенец на взмыленной лошади и передал Елизавете приказ императрицы срочно возвращаться в Москву: накануне в своём доме на Яузе преставилась младшая сестра императрицы и двоюродная сестра Елизаветы — царевна Прасковья Ивановна.

Глава 35

в которой Елизавета собирается в путь, Алёшка тоскует, а Василий делает выводы

Из Слободы съехали на рассвете, даже не отстояв обедню, и в такой спешке, что не взяли с собой ничего из того, что было привезено в начале лета. Командовать сборами остался Розум, а все прочие вместе с Елизаветой спешно отправились в Москву.

Гнали без остановок, только лошадей меняли на каждой станции, и поздно вечером были уже в столице. Всю дорогу Елизавета молчала. Мавра видела, что та в страхе и растерянности, но кроме них в карете ехали Прасковья с Анной, и поговорить было невозможно. Лишь ночью, прибыв в Покровское, они смогли остаться наедине. Обе за день вымотались так, что едва держались на ногах.

— Господи, Мавруша, что же теперь будет? — выдохнула Елизавета, едва они оказались с глазу на глаз. — Алёша уже, должно быть, в пути, а я… я теперь всё время буду рядом с Её Величеством. Во всяком случае до похорон. Если я сбегу, это тут же станет известно, и меня нагонят в два счёта… Как же быть? Как его предупредить?

Мавра ничем помочь ей не могла. Наутро Елизавета отправилась в Лефортовский дворец, куда перевезли тело Прасковьи — предстояло долгое, не на одну неделю прощание[142]: бесконечные панихиды, чтение Псалтири, заупокойные службы. По протоколу полагалось, чтобы её сопровождали две фрейлины, однако Мавра с Елизаветой не поехала — отправила Прасковью и Анну. У неё самой было более важное дело.

Переодевшись в мещанское серое платье, холщовый чепец и суконную душегрею, тайком позаимствованные у кухарки Ефросинии, Мавра отправилась к дому французского поверенного.

Она боялась, что негоциант находится где-нибудь в отъезде по своим коммерческим делам, однако ей повезло — не пришлось даже разыскивать постоялый двор, на котором тот остановился, Лебрё словно по волшебству