— Вы лжете. Вы были в субботу на автостоянке перед «Черным конем» и бросили рюкзак Амели в кусты.

— Да что вы говорите! В самом деле? — Надя фон Бредо смотрела на Пию, подняв брови, с выражением невыносимой скуки. — И кто это утверждает?

— Вас видели там.

— Я, конечно, кое-что умею, — ответила Надя фон Бредо с сарказмом. — Но быть одновременно в двух местах — этому я пока еще не научилась. В субботу я была в Гамбурге, и у меня есть свидетели.

— Кто именно?

— Я могу дать вам фамилии и номера телефонов.

— Что вы делали в Гамбурге?

— Работала.

— Это неправда. Ваш менеджер сказал, что у вас в тот вечер не было съемок.

Надя фон Бредо посмотрела на часы и изобразила на лице выражение досады по поводу этой глупой потери времени.

— Я была в Гамбурге и вместе со своим коллегой Торстеном Готтвальдом на глазах приблизительно четырехсот гостей вела гала-концерт, который записывало НДР,[31]— сказала она. — Не могу дать вам телефоны всех присутствовавших, но номер режиссера, Торстена и еще нескольких человек — пожалуйста! Этого достаточно в качестве доказательства, что я в указанное время не могла разгуливать по автостоянке в Альтенхайне?

— Приберегите ваш сарказм для другого случая! — резко ответила Пия. — А пока выберите один из двух чемоданов, и мой коллега охотно отнесет его к нашей машине.

— Смотрите-ка! Полиция оказывает услуги такси.

— И даже с величайшим удовольствием, — холодно парировала Пия. — От порога — прямо в камеру.

— Не смешите меня! — Надя фон Бредо, судя по всему, постепенно начинала понимать, что дело принимает серьезный оборот. На лбу у нее, между тщательно прореженными бровями, появилась складка. — У меня важные дела в Гамбурге.

— Все ваши дела отменяются. Вы арестованы.

— И за что, позвольте вас спросить?

— За то, что вы использовали смерть вашей соученицы Лауры Вагнер в корыстных целях, — со сладкой улыбкой ответила Пия. — Вам ведь это хорошо известно по вашим сценариям? А еще это называется пособничеством убийству.

* * *

После того как двое коллег из службы наружного наблюдения уехали с Надей фон Бредо в Хофхайм, Пия еще раз попыталась дозвониться до Боденштайна. Наконец он ответил.

— Где тебя черти носят? — сердито спросила Пия. Прижав телефон плечом к уху, она пристегнулась. — Я полтора часа не могу до тебя дозвониться! Во Франкфурт можешь уже не ехать — я только что арестовала Надю фон Бредо и отправила ее в комиссариат.

Боденштайн что-то ответил, но она не расслышала его слов.

— Я не слышу тебя! — раздраженно сказала она. — Что там у тебя случилось?

— Попал в аварию… Жду эвакуатора… Съезд с автострады на выставку… Заправочная станция…

— Ну вот, только этого еще не хватало! Жди там. Я приеду за тобой.

Чертыхаясь, Пия выключила телефон и тронулась с места. У нее было такое чувство, что она осталась совершенно одна, и это в тот момент, когда нельзя было совершить ни малейшей ошибки, когда ей требовалось все внимание! Один-единственный промах — и вся работа насмарку! Она прибавила газу. Улицы в городе в это время, ранним воскресным утром, обычно абсолютно пусты; чтобы проехать насквозь весь Гутлёйтфиртель до главного вокзала, а оттуда в направлении выставки, ей понадобилось не полчаса, как в рабочий день, а всего десять минут. По радио передавали песню Эми Макдональдс,[32]которая Пии сначала понравилась, но с тех пор, как ее начали крутить все радиостанции по двадцать четыре часа в сутки, действовала ей на нервы.

Было полвосьмого, когда она увидела на встречной полосе в светлеющей утренней мгле оранжевые мигалки эвакуатора, на который грузили остатки «БМВ» Боденштайна. Она развернулась на Западной развязке и через несколько минут остановилась перед эвакуатором и полицейской патрульной машиной. Боденштайн сидел с бледным лицом на дорожном отбойнике, упершись локтями в колени и уставившись в пустоту.

Пия представилась одному из полицейских и спросила, что случилось, косясь на шефа.

— Говорит, что пытался уйти от столкновения с животным, — ответил тот. — Машина — в хлам, а сам он, похоже, не пострадал. В больницу, во всяком случае, ехать отказался наотрез.

— Спасибо. Я позабочусь о нем.

Эвакуатор тронулся, но Боденштайн даже не повернул голову в его сторону.

— Привет!

Пия остановилась перед ним. Что она могла ему сказать? Домой — где бы он сейчас ни жил, он вряд ли захочет. Кроме того, если еще и он выйдет из игры, то это будет просто катастрофа. Боденштайн тяжело вздохнул. На лице у него застыло выражение безысходности.

— Она отправляется с ним в кругосветное путешествие, сразу после Рождества… — произнес он бесцветным голосом. — Работа для нее важнее меня или детей. Она подписала контракт еще в сентябре…

Пия молчала. Дурацкие фразы вроде «все еще образуется» или «не вешай нос» сейчас были более чем неуместны. Ей было искренне жаль его. Но время подпирало. В комиссариате ждала не только Надя фон Бредо, но и все свободные сотрудники регионального управления полиции.

— Поехали, Оливер. — Ей хотелось схватить его за руку и потащить в машину. Но она сдержала себя и терпеливо ждала. — Мы не можем тут сидеть на обочине.

Боденштайн закрыл глаза и потер переносицу большим и указательным пальцами.

— Я уже двадцать шесть лет занимаюсь убийствами… — произнес он хриплым голосом. — Но никогда не понимал, что может заставить одного человека убить другого. Сегодня утром я вдруг первый раз в жизни почувствовал себя способным на убийство… Я бы, наверное, задушил ее там, на стоянке, если бы не вмешались мой отец и брат.

Он обхватил себя руками, словно замерз, и посмотрел на Пию налитыми кровью глазами.

— Мне еще никогда в жизни не было так хреново…

* * *

Комната для совещаний с трудом вместила всех сотрудников, которых Остерманн вызвал в региональное управление. Поскольку Боденштайн после аварии и перенесенного стресса явно был не в состоянии руководить операцией, слово взяла Пия. Попросив тишины, она обрисовала ситуацию, напомнила коллегам главную задачу, а именно найти Амели Фрёлих и Тобиаса Сарториуса. Кроме Бенке, которого уже не было, никто не ставил ее авторитет под сомнение, все слушали с вниманием. Ее взгляд упал на Боденштайна, который сидел в заднем ряду рядом с Николь Энгель, прислонившись к стене. На заправочной станции она принесла ему чашку кофе и влила в нее шкалик коньяку. Он покорно выпил, и теперь ему, похоже, стало немного легче, хотя он, очевидно, все еще не отошел от шока.