- Видимо, не нашли слов. И что, как ты отреагировала?

- Дима, как я могла отреагировать? Это всё ужасно, настоящая трагедия.

- Ещё бы…

- Человек умер. Молодой человек. Это ужасно несправедливо.

- А будет ещё хуже.

- Зачем ты так говоришь?

- Потому что так и есть.

Маша прошлась по комнате, присела рядом с Харламовым на диван. Посмотрела на него и попросила:

- Поаккуратнее.

Тот лишь руками развёл.

- Говорю, как есть.

- Люся, извините его, он устал. Совсем не спит.

- Я сплю, - воспротивился Дима, недовольно покосившись на неё, словно Маша выдавала военную тайну потенциальному противнику.

- Два часа на диване не считается, Дима.

Харламов недовольно поджал губы и отвернулся от неё. А Люся за ними наблюдала, с интересом. А затем запросто спросила:

- У вас всё хорошо?

Маша от её вопроса смутилась, а вот Димка причмокнул губами и, кажется, пожаловался:

- Она меня воспитывает. Я мало сплю, не то ем, много работаю. Начинаю удивляться, как сумел дожить до своих седин, живя столь неправильно.

Прежде чем Маша успела возмутиться и как-то отреагировать, Люся рассмеялась.

- Наконец-то. Наконец-то кто-то о тебе заботится.

Маша поспешила кивнуть.

- Да, объясните ему, что я забочусь, а не испытываю его терпение. Он не понимает.

- Мужчины, Маша, зачастую понимают это слишком поздно. А Дима очень упрямый.

- Это точно.

- Дамы, я вам не мешаю меня обсуждать?

- Не мешаешь, - махнула на него рукой Люся, но поднялась. – Я попросила девочек накрыть на стол, пойду, посмотрю, что с обедом.

- Люся, а кто дома?

- Все. – Она остановилась, снова призадумалась и даже вздохнула. – Все переживают, но по одиночке. Грустно всё это.

- Дома все, - повторила за ней Маша, когда Люся оставила их вдвоём в гостиной. – Не нужно было приезжать к обеду. Не представляю, как мы все сядем за один стол.

- Просто сядем.

- Есть я всё равно не смогу.

Харламов обнял её за плечи.

- Машка, всё скоро кончится, - сказал он.

Это заявление на фоне последних дней, наполненных бесконечными разговорами, визитами в прокуратуру и допросами, прозвучало достаточно странно. И для Маши удивительно. Она в последние дни могла только наблюдать за происходящим, и была уверена, что видит, слышит и знает всё. Но, видимо, что-то Димка сумел утаить. Потому что ей не казалось, что всё закончится, закончится хорошо, а тем более скоро. Да, никаких обвинений Стасу предъявлено не было, и Маша считала, что это положительный момент. Время шло, а достаточных оснований для ареста у правоохранительных органов не появлялось. И Маша могла только догадываться, скольких усилий Харламову это стоило. Чего ему вообще стоило уберечь голову племянника от плахи. Он был возмущён и зол на Стаса, но не отступал, и Маша знала, что не отступит. И если не ради племянника и интересов семьи, то хотя бы из-за сестры и её душевного спокойствия. А вот теперь выясняется, что у него имеется козырь в рукаве, только ему ведомый.

Стас вошёл в гостиную, увидел их на диване и в первый момент словно споткнулся. Сколько бы и о чём они не разговаривали в последние дни, как бы не притворялись если не друзьями, то хорошими приятелями, которые не держат за пазухой ни одного камня, обоюдная неловкость оставалась. По крайней мере, Маша её ощущала, а вот по поводу Харламова сомневалась. Тот и в лучшие времена зачастую отказывался обращать внимание на сентиментальные мелочи, а сейчас и вовсе был занят мыслями о деле и старательно душил в себе раздражение, и поэтому на Стаса и его душевные метания обращать внимание был не способен. Маше приходилось справляться с этим самой. Поэтому и не радовалась предстоящему, так сказать, семейному обеду.

Стас помедлил в дверях, боролся с желанием уйти или всерьёз раздумывал над этим шагом, а Маша постаралась незаметно от Харламова отодвинуться, хотя бы на несколько сантиметров. Хотя, вряд ли это было существенно, но главное, что у неё на душе от этого стало хоть самую малость, но спокойнее. Она пыталась соблюдать приличия, и понапрасну Стаса не травить. Ему и без того хватало поводов для беспокойства.

- Вы уже приехали? – поинтересовался он достаточно сухо. И всё-таки прошёл в гостиную, хотя было заметно, что старается в их сторону лишний раз не смотреть. Стас прошёл к бару и налил себе виски. В последнее время он много пил, но запретить ему никто не мог, даже родители.

Дмитрий за племянником наблюдал, присматривался к тому оценивающе. И не просто так.

- Ты не налегай, - попросил он, в конце концов. – Завтра на прокурора перегаром дышать будешь?

- А я переживаю. По мне должно быть видно. Ты же сам говорил. – Стас растянул губы в искусственной улыбке.

Маша искала глазами пятый угол в комнате. Боялась вмешиваться, если честно.

- Лучше бы физиономию побрил. Выглядел бы бледным и печальным. Можешь пару раз промахнуться и порезаться, дрожащими руками.

Стас потёр заросшие щёки. Если честно, выглядел он не слишком хорошо. Сказались волнения, беспокойства, алкоголь. Стас осунулся, зарос щетиной, а глаза, на фоне всего происходящего, лихорадочно блестели.

- Стас, завтра очень важный день, - не утерпела Маша, а от Димки ещё отодвинулась. Как бы между делом. Правда, краем глаза заметила, что Харламов на неё покосился, манёвр явно не оценив. Ещё такое выражение на его лице появилось в этот момент, возмущённо-презрительное. Но в данный момент донести информацию до Стаса было куда важнее. По крайней мере, Маша считала именно так. – Завтра ты должен быть трезв и опрятен. Время бессмысленно волноваться прошло.

- Завтра меня арестуют?

- Ты бестолковый ребёнок, - всё же рассвирепел Дима. – Слушай, что тебе говорят.

Маше пришлось на него цыкнуть, кинула на Харламова выразительный взгляд. Правда, тот лишь больше разозлился. С дивана поднялся, а Машу обвинил:

- Ты ведёшь себя, как Аня. Давай, подуй ему ещё в какое-нибудь место. Я в этом участвовать не собираюсь.

- Ты куда? – заволновалась Маша, когда Димка направился вон из гостиной.

- На кухню. Если здесь я никому ни хрена не нужен, я пойду на кухню. И поем нормально. Хоть раз в день. Меня могут в этом доме в благодарность покормить?

Оставалось только вздохнуть ему вслед, но Маша этого делать не стала. Проводила злого Харламова взглядом, понимая, что с ней в комнате остался не менее раздражённый Стас. А она почему-то обязана всех уговаривать и успокаивать. Потому что её адвокатские способности в последнюю неделю использовались именно по такому назначению, она обязана была уговаривать сначала одного, потом другого, потому что оба никого кроме неё почему-то не слушали.