— С кольчугами, — добавлял Ронэ.

— Да-да, с кольчугами, — продолжал Бертье. — И все остальные наши люди хороши, без кирас и шлемов нет никого.

— Только арбалетчики и стрелки из аркебуз, — снова вставил Арсибальдус Ронэ.

— А сколько у вас арбалетов, — спрашивал Волков.

— Арбалетов двадцать два, шестнадцать пик и двенадцать крепких алебард, — говорил Ронэ.

— А аркебуз девять.

— А порох у вас новый или старый?

— Пороха у нас никакого, — вздохнул молодой Бертье.

Волков не стал спрашивать у них, где и с кем они воевали. Если эти господа воевали здесь с еретиками, то скорее всего, они воевали с ним плечом к плечу. А если они воевали в южных войнах, то наверное эти старые солдаты были на стороне короля, и Волков мог видеть их по ту сторону пик и алебард.

Брюнхвальд и сами господа офицеры, видно тоже это понимали, поэтому речь о том, кто с кем и где воевал, не заходила. Зато вино, хорошее вино, они обсуждали рьяно, так же, как и пили его, и вскоре речь за столом стала непринуждённой, товарищеская атмосфера, атмосфера уважающих друг друга профессионалов знающих, людей знающих своё дело, царила в комнате, и все эти люди Волкову нравились. Это были его люди, его мир. Кавалер чувствовал себя отлично, хоть и не спал уже полтора дня подряд. Они пили, ели и рассказывали друг другу анекдоты про полководцев, у которых служили, забавные случаи с ними. Молодой Бертье оказался смешливым малым с заразительным смехом. Так, что смех то и дело оглашал покои.

И Максимилиан, и Ёган с удивлением смотрели на кавалера. Таким весёлым они его никогда не видели. А Сыч после некоторых раздумий констатировал на малом совещании специалистов по настроению кавалера, что проходило за дверью покоев:

— Ржёт как конь, видать надрался экселенц.

Ни Ёган, ни Максимилиан с ним спорить не стали, они согласились с выводом Сыча.

Так бы славно всё и шло, не доложи Ёган, что господин барон фон Виттернауф просит его принять. Барон пришёл, и Волков, хоть и без особой радости, но вежливо пригласил барона к столу, тот галантно отказался и просил кавалера выйти с ним на пару слов. Кавалер вздохнул, он знал, что это будут за слова, но вышел. И не ошибся:

— Дело стоит, — тихо говорил барон, — вы извините, кавалер, что отрываю вас от обеда, но дело стоит.

— Хотел бы вам напомнить, — сухо и даже с раздражением отвечал Волков, — что вместо того, что бы искать ваши документы, я всю ночь искал доказательства правоты моих действий.

— Вы справились блестяще!

— За то вы были не на высоте! Мне там, в ратуше, казалось, что вы совсем не на моей стороне. Я выполнял там вашу работу.

— Да-да, так и должно было казаться, но вы всё сделали отлично, и теперь нужно доделать то, из-за чего мы всё это устроили. Ведьма… Рутт, кажется, у вас в руках? Так ведь?

— И Рябая Рутт, и её секретарь в тюрьме, — сказал Волков.

— Значит, нужно их допросить, вы ведь думаете, что документы были у них?

— Думаю, что были.

— Так займитесь этим.

— Займусь, как только высплюсь, — холодно сказал кавалер.

— Да, конечно-конечно. Отдохните и выясните, где бумаги. Кстати, а что это за люди у вас там?

— Офицеры.

— Это их солдаты во дворе таверны?

— Да, их. И ротмистра Брюнхвальда.

— Знаете, — барон помялся, выбирая слова, — надо бы убрать солдатню со двора, понимаете, тут живут благородные люди и крупные купцы. Обер-прокурор тут живёт, ни к чему здесь вся эта казарма. Распорядитесь убрать их отсюда.

Волков смотрел на него исподлобья.

— Граф был недоволен, его карета въехать не могла, — как бы извиняясь, говорил барон. — Слишком много карет и людей на дворе.

— Я распоряжусь, — обещал кавалер.

Хорошее настроение закончилось. Волков вернулся в свои покои и все это поняли по его лицу. Он заговорил сухо и по-деловому:

— Господа, сейчас я погляжу ваших людей, построите их. Если меня они устроят, я возьму их на полное довольствие, на месяц. Помимо того, выплачу вам месячное содержание — сто талеров. Больше не просите, больше не могу. Воевать, надеюсь, не придётся, будете моей охраной. Если согласны — ротмистр Брюнхвальд составит контракт.

Офицеры переглянулись, конечно, денежное содержание было смехотворным, но, видимо, выбора у них не было.

— А фураж, дрова, постой? Где мы будем стоять? — уточнил Арсибальдус Ронэ.

— Полное довольствие, — повторил Волков, ещё раз глянул на их костюмы и добавил. — Включая расходы на новое обмундирование.

Они опять раз переглянулись, повздыхали, и Ронэ сказал:

— Мы согласны.

— Карл, пишите контракт, включите туда добрую обувь и одежду, а вы, господа, пойдёмте, покажите своих людей.

— Да, кавалер, — сказал Карл Брюнхвальд, встал и едва заметно поклонился.

Офицеры тоже встали и вылезали из-за стола.

На дворе гостиницы всех построить было невозможно, строились на улице. Волков оглядел построившихся солдат быстро и сказал Брюнхвальду негромко:

— Карл, купите всем башмаки. Сержантам сапоги, офицерам хорошие сапоги. И одежду. И пусть пьют пиво. Каждый день пусть пьют пиво. Деньги я вам выдам. Двести монет на всё должно хватить.

— Да, кавалер.

— И ещё уберите их отсюда. Своих людей тоже, обер-прокурору не понравилось столько солдат во дворе.

— Я всё сделаю, кавалер, — кивал Брюнхвальд.

Узнав, что им купят обувь и одежду, солдаты прямо на улице стали его славить, немного пугая прохожих и возниц. Волков морщился и махал на солдат рукой, чтобы не орали. Но, конечно, это было приятно.

Хорошо быть богатым и важным вельможей.

Барон, как дурная собака, не отставал от него, так и ходил, так и ходил, то и дело напоминая, что нужно допросить Рутт. На улицу вышел вместе с Волковым, издали смотрел солдат Бертье и Ронэ.

А как они ушли — так снова принялся за своё.

Волков уже злился на него, он и сам собирался ехать в тюрьму, да тут пришёл важный посыльный. Как только кавалер увидел его — сразу понял, что это к нему. Так и было. Посыльный сообщил кавалеру, что господа из совета просят его быть немедля в ратуше для совещания. Барон видел и слышал это. Стал, руки на груди сложил, хмурился. А Волков взял Максимилиана и шесть солдат Брюнхвальда и поехал в совет, на ходу гадая, чего от него хотят советники.

Приехал, его усадили за стол и начали советоваться. Первый раз в жизни он сидел и решал важные вопросы. Господа советники хотели знать, за чей счёт будут содержаться арестованные. Городской совет считал, если это дело Инквизиции, то пусть Инквизиция и платит. Волков объяснял им, что платить за содержание пленников, оплачивать палачей и казни будут светские власти. А вот имущество осуждённых трибуналом заберёт себе Инквизиция. Услыхав такое, советники огорчились, но спорить не стали, начали утверждать содержание для задержанных. И стали изводить Волкова бесконечными вопросами. Для него, человека, который не спал ночь, это было пыткой, но он терпел и битый час говорил с городским советом, слушая бесконечные прения советников.