зеленый тоннель. Кроны деревьев сомкнулись над нами. Джип, по оси в воде, шел руслом нерестовой речки. Горбатые рыбины, отметавшие икру, убегали от нас вниз, по перекатам. Зачем лососи возвращаются на тёрки – места нерестилищ, где икринки превращаются в мальков, а затем скатываются в глубины океана? Как они находит путь назад? Так когда-то начиналась моя повесть.

Отметавшая икру рыба гибнет здесь же.

Поэтому здесь пахнет тленом.

Тушки рыбы устилают берега.

Наконец, дорога вынырнула на крутой берег. И мы увидели группу деревьев под обрывом. И стало ясно, что деревья посажены рукой человека.

– Справа мыс Литке, – сказал Слава, – вон там, за урочищем Тывлино, бригада Ромы ловит морскую касатку для океанариумов. Видишь вышку? Значит, мы вышли точно. Залив Куприянова. Одевай, дядь Саш, майку!

Я надел майку «Вечерняя Москва» задом наперед, чтобы был виден логотип газеты. Взял в руки бинокль и карабин. Так все-таки посолидней. Не Хемингуэй, конечно, но зато в бандане цвета хаки. Слава нажал кнопку фотоаппарата.

Леша Радюковский, на границе морского прибоя и мелких ручьев, сочащихся сквозь скалы, выкопал ямку: «Пробуй!»

Поразительно!

Ямка наполнилась родниковой водой. Два начала.

Наступал момент истины. Дьявол дергает нас за веревочки.

Бог выводит на тропу.

Наконец-то, через много лет, соединилось все. Семейная легенда, найденная в старой шкатулке. Моя мечта стать адмиралом. Мама-учительница в крепдешиновом платье, ждущая своего мичмана на угрюмом мысу.

И дядя Вася Забелин тоже сейчас стоял перед огромным и седым пространством. И контр-адмирал Куприянов. И Саня Григорьев из «Двух капитанов», и Катенька Невельская, маленькая девочка, не перенесшая голода на зимовье Петровском, и лейтенант Бошняк, и гиляк Позя, проводник Амурской экспедиции… И еще одна Катя. И моя учительница по литературе Тамара Спиридоновна Скворцова. И обе моих внучки, Юля и Нина.

Да и много кто еще в тот момент стоял рядом со мной.

На том берегу, куда я шел не один десяток лет.

Где родниковая вода не разбавляется морской солью.

Самое главное – все они были живы.

Мама, отец, бабушка Матрена, дядя Абдурахман, майор Тепленький, Хусаинка, Лупейкин, Женя Розов, Серега Бурыхин.

Костры в океане горели в их честь.

И вели за собой, на Шантары.

А может, еще дальше.

Как большие и усталые лососи, мы возвращаемся на побережье, к речкам своего детства. Нельзя объяснять – зачем.

«…мы были как бы всеми забыты и отданы в жертву случайности и голодной смерти. Особенно было тяжело бедной жене моей, имевшей больного ребенка… Это была первая моя дочь Екатерина, которая умерла в скором времени от голода». Г. И. Невельской. «Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России».

Мы бродили с Колей Федосеевым по Петровской косе, собирая ржавые детали механизмов катеров и кунгасов. Кладбище кораблей… Печальнее могут быть только остовы китовых жироварен с проросшими деревцами, обнаруженные мной в бухте Абрек во время моей первой экспедиции на Шантары в 1978 году. У Поклонного креста, где была похоронена на первом православном кладбище, среди русских матросов, двухлетняя дочь капитана Невельского Катя, мы оставили конфеты в яркой обертке. В подножие памятника геологов Гаврющенко, Кильдеева, Дзызы и Круподерова, погибших здесь в 1974 году, положили несколько камней, прислонили к столбику рюкзак и бинокль. Так и сфотографировали. А к белоснежной стеле в честь летчика-героя Чкалова на соседнем острове я отвез перо из крыла чайки, найденное на отмели. Здесь все память. И поэтому мы собираем сломанные винты и кованые гвозди из шпангоутов.

По дороге в аэропорт Николаевска шофер рассказал мне, как он показал своему сыну коллекцию значков, собранных им в таком же примерно, как у сына, возрасте. Отцы и дети. Сын выбрал значок октябренка с профилем юного Володи. Долго рассматривал. «Это – кто?!» «Ленин… Он умер. Люди ему поклонялись! И я поклонялся». «А! Так вы готы! – обрадовался сын внезапной разгадке непонятного для него явления, – готы мертвякам поклоняются!»

Мы с Колей не были готами.

Письма Невельского своей жене начинались неизменно: «Незабвенная, любимая Екатерина Ивановна…» Ей было 18 лет. Ему – 35. Он писал своему другу Мише Корсакову: «Кто полюбил в 35, тот уже не разлюбит…» Геннадий Невельской на всех картинках, дошедших до нас, представлен сердитым дядькой с усами и эполетами. По свидетельству современников: заикался в минуты волнения, хватался за пуговицу на мундире собеседника. Даже царя ухватил. Был лысоват, невысок ростом, на лице оспинки. Она – блистательная выпускница Смольного института, красавица. Свободно говорила на двух языках, музицировала, увлекалась театром и верховой ездой, много читала… Римский-Корсаков, командир шхуны «Восток», подчиненный Невельского, влюбился в нее с первого взгляда. И если бы только он один! У Римского-Корсакова было грозное имя – Воин.

Екатерина Ивановна родит своему Невельскому, усатому и рябому, троих дочерей и сына. После смерти старшей – Катеньки.

1100 верст, 23 дня верхом на лошадях по Охотскому тракту. Столько дней она добиралась к нему на Петровскую косу.

К месту, которое он назвал Заливом Счастья.

Об их жизни и о многом другом я узнал в детстве. В деревне Иннокентьевка, недалеко от того места, где Невельской с командой поднял русский флаг. В детстве я решил построить плот и по реке Иске прийти в Залив счастья. Плот был построен. Вы уже прочитали о нем. Тогда мы не смогли дойти до Залива. Просчитались в расчетах.

И вот теперь, спустя полвека, с Пашей и Колей мы стояли у входа в маленькую гавань. И я догадался, что Заливом Счастья Невельской назвал именно небольшую бухточку. А не огромную акваторию моря, тогда и ныне, а теперь и во веки веков, представленную на всех картах мира как Залив Счастья. Мы увидели, как клин гусей косо прошел над Поклонным крестом, видным отовсюду. Птицы возвращались в теплые края.

«Вечные стрелки осени возвращают птиц к знакомым местам жизни. А как быть нам? Наверное, нам остается рвать золотую паутину миражей и воспоминаний и идти к новым островам, пока есть острова и пока есть силы». Так написал мой друг Гек Бочаров в статье «Я сел в шлюпку и уплыл оттуда навсегда». Я уже упоминал ее.

Из густого тумана, который можно было черпать ложкой или намазывать, как масло, на черный хлеб, а сверху присыпать луком – для хруста, вынырнула легкая лодка и направилась к нашему лагерю на берегу залива Рейнике. Человек в подполковничьей форме МЧС отозвал меня в сторону и сказал: «Мы знаем про вашу группу. Сейчас вам нельзя на Шантары. Вертолет, который должен был вас перебросить, вчера рухнул в море. Погибли люди, пять человек. Одиннадцать спаслись. Работает Следственный Комитет…»

Острова не прощают промахов.

Порой люди не могут преодолеть обстоятельств. Но пока у них есть мечта, они пытаются их преодолеть. И те, кому удается, становятся героями. Костры