Женщина, танцующая под проливным дождем. Старец, умиротворенно дремлющий в лучах заходящего солнца. Каждая жизнь – неповторимая история, сплетенная из радости и грусти, любви и потери.

Чем глубже она плыла, тем больше росла печаль. В мире так много страданий. Скорбь графа пронзила Ану насквозь. Скорбь бога, видевшего, как его творения снова и снова скатываются в пучину жестокости и саморазрушения.

Но это было лишь преддверием.

Ее перенесло в непонятное место, похожее на скопление звезд, но мерцающее не холодным светом, а теплом и жизнью. А потом… молитвы. Тысячи, миллионы молитв, льющихся со всех уголков, словно дождь. Молитвы о помощи, о любви, о спасении. Молитвы, наполненные отчаянием и надеждой. Она была крохотным мотыльком, затерявшемся в бескрайнем океане мыслей.

За ней наблюдали. Незримый взгляд пронзил насквозь.

– Это молитвы всех, кто когда-либо жил.

– Зачем вы показали мне это? – спросила Ана.

– Чтобы ты поняла, – ответил бог.

Она отпустила разум Кеннета и села в молчании. Долго хмурилась.

– Вы бессмертны?

– Почти. Мое человеческое тело самое обыкновенное, но души в этом мире перерождаются. Я отличаюсь тем, что помню все жизни, насколько человеческая часть памяти позволяет. Многое я записывал. – Кеннет объяснял легко, его губы подрагивали в улыбке. – Свое бытие богом я не забываю.

– А Тьма?

– Думаю, память к тебе скоро вернется, – ласково ответил граф. – Ей некуда было деться, кроме как в эту сферу. Она вся звенела тобой.

Его голос, как ласковый бриз, трепетал крылья ее души и мешал ухватить ускользающее чувство, странное и чужое.

– Ты уже кое-что вспомнила, – продолжил он. – Твои невероятные сны – это наше с тобой место. Возможно, детали не совсем точны, но, наверное, ты скучаешь по дому. Ведь даже позабыв, ты видела его во снах. А еще те перекусы, которые ты мне приносила… Это было лучшим, – Кеннет улыбнулся, но в его глазах затаилась грусть. – Я всегда любил такие маленькие проявления заботы в семьях, а ты над этим смеялась. Но не забыла.

Сны и забота.

– Значит, я – просто сосуд? И всегда им была? – проговорила она, качая головой, не веря собственным словам. – Спасена милосердным богом…

– Ты не сосуд, ты она и есть! – возразил Кеннет. – Лишь позабыла.

Ана сжалась изнутри, вдавила внутрь страх, который кричал о помощи, когда все вокруг тонуло в открывшейся истине, как в зыбучих песках. Ей нельзя было утонуть. Она вздернула нос и твердо произнесла, глядя Кеннету в глаза:

– Меня зовут Ана. Я и есть Ана. И никогда не была никем другим.

Ей показалось, что Кеннет сейчас опять заговорит про память, поэтому она его прервала:

– Была эта память моей или не была – это ничего не меняет. Я родилась без нее, я выросла без нее. Она – не я.

– Как только ты вспомнишь, ты получишь ответы на все вопросы. Пока что твой разум ограничен рамками человечности… – Кеннет взял ее за руку.

– Вы даже не спросили, хочу ли я вернуть ее! Хочу ли я знать! – вспылила Ана, вскакивая на ноги. – Вы все скрывали, потому что знали, что я не захочу! Вы влили в меня эту Тьму насильно! – Она с яростью указала на осколки сферы. – Потому что я никто… всегда была никем… сосудом, который надо заполнить тем, чем хотели вы!

– Это часть тебя, которой всегда не хватало, – запротестовал Кеннет.

Ана сжала кулаки. Граф говорил не с ней. Странное чувство – потеря. Чужое отражение в его глазах.

Она шаг за шагом отступала от него, растерянно тряся головой. Неужели она полюбила лживого бога, который спустился на землю, чтобы поиграть в человечность? Ее кошмары сбывались. Ее «жили долго и счастливо» никогда не существовало. Спальня закружилась, подступила тошнота. Ана выскочила из покоев графа и побежала. А в груди бился мотылек со сломанными крыльями.

Она мчалась по коридору не глядя, пока не поняла, куда бежать: в комнату на первом этаже. Хельга не спала. Ана, не раздумывая, схватила ее за руку и потащила наверх. Хельга не сопротивлялась, но двигалась со своей обычной, неторопливой скоростью, которая казалась мучительно медленной.

Кеннет снова сидел на кровати, нервно расчесывая волосы рукой раз за разом.

– Все, что вы сказали, что якобы часть памяти богини Тьмы, я знаю от Хельги, – резко произнесла Ана, повернувшись к старушке. – Скажите ему, бабусь.

И Хельга заговорила:

– Свет мой, – обратилась она к графу.

Глава 98. Моя Тьма и мое разрушение

Трое в небольшой комнате смотрели друг на друга, не разрывая тишины. Тяжелые тучи за окном, что собирались и наливались злобой, громыхнули и вырвали из забытья. Кеннет, с недоумением глядя на Хельгу, сглотнул и попытался отшутиться, упрекнув Ану за то, что она беспокоит пожилую женщину в поздний час. Но Хельга повторила:

– Свет мой, пришло время. Ты нашел меня, хоть и с небольшим запозданием.

Из ее голоса исчезла ласковая старческая нотка, не стало привычной заботливой суеты. В нем сквозило что-то новое, иное.

– Прости меня, птенчик. – Виновато улыбнувшись, Хельга потрепала ее по голове.

Затем со вздохом опустилась в кресло. Капля за каплей печальное небо пролилось слезами.

– Вечная жизнь не спасает от человеческой старости, – посетовала старушка.

Кап.

Кап.

Кап.

Ана догадалась. Нет, она знала с момента, как побежала к Хельге. Но Кеннет, кажется, не мог поверить. Он осторожно спросил:

– Ты говоришь, что богиня Тьмы – это ты?

– Сыграла я с вами злую шутку, да? – Брови Хельги стыдливо приподнялись. – Я думала, у вас будет еще немного времени до того, как… – она указала на разбитую сферу.

– Ты все это время была рядом? – Кеннет подошел и опустился перед Хельгой на колени. – К тебе вернулась память?

– Она всегда у меня была.

Кеннет покачал головой, продолжая улыбаться. У Аны пересохло во рту.

– Ты же ее оставила, потому что иначе не вынесла бы пребывания среди людей.

– Я солгала, – сказала Хельга со смешинкой в глазах. – Как я могла доверить тебе мое решение – возвращаться ли обратно? Я любила тебя, но людей ненавидела сильнее.

– А что тогда это?.. – Кеннет указал на осколки.

– Моя Тьма, – спокойно ответила она, – что стала моим разрушением.

Граф что-то сказал, как молния осветила комнату и гром заглушил его голос. Ана вздрогнула и сглотнула, как ей показалось, песок. Он наполнил горло, легкие, он засыпал ее изнутри. Хельга продолжила, погрозив пальцем:

– Ну-ну, не перебивай. Все расскажу. Я сошла в этот мир, как и ты, с врожденной силой, от которой сохранила лишь часть. С памятью, с умением помнить перерождения.

Лицо Кеннета выражало