Этого капитана медицины Федя Полетаев почти не знал. Он видел его всего лишь несколько раз, когда капитан приезжал в Ильинское в числе сопровождения Ваганова.

Появился Ваня Кошкин, в руках он нес два тяжелых немецких контейнера, те, которые Полетаев видел у него в подвале.

Полетаев помрачнел, спросил, что за контейнеры, но Иван Кошкин ничего не объяснил.

Кошкин вручил контейнеры капитану, тот погрузил их в кабину машины, потом Кошкин вместе с капитаном запрыгнули в грузовик, и машина выехала за ворота, провожаемая взглядом Полетаева.

— Все, кончай работу! — послышался крик медсестры Нины. — Обедать! Всем обедать!

Контролеры стали подгонять работавших, говоря, чтобы бросали лопаты, закончат чистить двор после обеда.

Все потянулись в помещение столовой. К Васину подошел один из контролеров, который сказал, что прогулка закончена. Обедать Васин будет, как и обычно, в своей камере.

Полетаев решил не подходить к Турецкому, слишком много было контролерских глаз во дворе, да и из окна второго этажа во дворе мог их видеть Федор Устимович…

В психзоне Ильинское явно чувствовалось ожидание высоких гостей.

В последние три дня почти половина больных была брошена для приведения территории в порядок. Среди зимы стали красить белой краской подоконники, двери. Вот уже второй день ночью давали на «колючку» напряжение. В ярко-синий цвет покрасили ворота.

Спешно освобождали двор бывшего монастыря от снега.

Весь день мне не удавалось состыковаться с Полетаевым, и ему со мной тоже. Постоянно кто-нибудь из контролеров или медсестер был рядом, мне это показалось даже подозрительным.

Уже ближе к вечеру, когда меня вели на ужин в общую столовую, я услышал из ординаторской голос Полетаева, который уговаривал Кошкина, чтобы тот оставил его дежурить сегодня ночью. Полетаев возбужденно говорил, что Королев при смерти и до утра не дотянет. На что Кошкин ответил категорично: «Ничего страшного, я один справлюсь».

Я понял, Полетаев сегодня не сумеет заглянуть в мою камеру среди ночи. Нужно ждать завтрашнего дня.

На следующий день я увидел Полетаева в пошивочной мастерской, а я, как и обычно последние дни, подрубал верхонки на швейной машинке; Полетаев мне на ходу шепнул, что сегодня будет дежурить, а завтра, если ничего не случится, поедет в райцентр, даст телеграмму в Москву или позвонит, если будет уверен, что безопасно.

Я шепнул, чтобы он, не согласовав со мной, ничего не предпринимал. И потребовал, чтобы ночью он обязательно пришел, раз ключи от палат его отделения подходят к моей камере. Полетаев пообещал, что будет.

Время близилось к полуночи, а Феди все не было. Я лежал прислушиваясь — в тишине в мою камеру доносились чьи-то далекие, едва различимые голоса, женский смех. Потом смех стал приближаться. Смолк. Чьи-то шаги в коридоре. Еще через несколько минут скрип вставляемого в замочную скважину массивного ключа.

Наконец Полетаев вошел.

— С трудом удалось уйти, — зашептал с порога Федя. — Я специально мотался по всем контролерам с медсестрой Любкой. Но теперь все в порядке. Кажется, все улеглись… Ну что, сыщик, надумал что-нибудь? Ехать мне завтра в райцентр? Или, может быть, попросить кого-нибудь из деревни, чтобы съездили на почту, отбили телеграмму?

— Ты скажи мне, оружие есть у тебя, Федор? Пистолет или ружье хотя бы охотничье? Нож, в конце концов, можешь принести?

— Могу… Ружья у меня нет, пистолета и подавно. А вот перочинный нож или заточка где-то валялась. Или могу попробовать изъять из сейфа начальника охраны «стечкина», подойдет тебе? Наш начальник охраны пистолет вообще в руки не берет, а ключи от сейфа я достану. Они висят в комнате контролеров на гвоздике.

— Договорились. И притащи еще липкую ленту, чтобы я «стечкина» к ноге приклеил, — потребовал я. — А теперь расскажи мне, Федя, какими способами нам с тобой можно отсюда сделать ноги? Как осуществляется охрана «санатория», ночью на колокольне стоит кто-нибудь? Мне надо знать тонкости…

Полетаев поведал, что раньше психзона почти не охранялась. Только последние полгода появилось человек пятнадцать солдат-срочников внутренних войск, которые жили в домике рядом с зоной и сменялись раз в две недели. Солдаты и несли так называемую охрану. Ночью один с автоматом стоял на колокольне, глядя на ярко освещенный двор, изредка прохаживался по монастырской стене. После полуночи солдат обычно уходил греться в маленькую каптерку, располагавшуюся внутри колокольни, так как торчать всю ночь на часах надобности не было никакой. Все равно никто не сбежит. И солдаты и контролеры в этом были абсолютно уверены.

Контролеры круглые сутки ходили без оружия, лишь в самых исключительных случаях применяли резиновые дубинки, которые висели на стене в комнатке охранников.

Начальник охраны Зарецкий по статистике примерно раз в месяц появлялся ночью в зоне, чтобы проверить посты. Обнаружив, что зона почти не охраняется, он делал всем легкий втык, который, впрочем, был совершенно бесполезен, так как солдаты все равно не хотели торчать на колокольне всю ночь; а контролеры просто своим долгом считали после часу ночи хоть несколько часов, а вздремнуть. Сейчас, когда стали на ночь давать электричество на колючую проволоку, надобность в охране вообще практически отпала.

— Я думаю, это пока у нас мало пациентов, — говорил Полетаев. — А что, если в ближайшем будущем их появится здесь куда больше? Может, поэтому и подключили электричество? Но тем не менее сбежать отсюда даже сейчас уже сложновато… Я, во всяком случае, не знаю, как это можно осуществить. Раньше, когда еще меня здесь не было, заключенные делали подкоп, но все равно далеко не ушли. Один хотел выехать за ворота в бочке с отходами для свиней, его тоже поймали. Не знаю даже, Александр Борисович… Мне кажется, нужно ждать, когда приедут из Москвы.

— Может, ты и прав, Федя, — задумчиво сказал я. — Но не дождемся ли мы того, что в один прекрасный момент вдруг снова окажемся без роду без племени? У Кузьмина никаких сомнений, как ты думаешь?

— Пока никаких вроде.

— Завтра утром, значит, сможешь выбраться в райцентр? — Полетаев согласно кивнул. — Закажешь телефонный разговор с Генеральной прокуратурой, — я сказал ему номер Кости Меркулова, — и, если не дозвонишься, запомни другой номер — это уже не Петровка, 38, это старший опер Грязнов. Или в крайнем случае — вот телефон дежурного по городу. Если что-то покажется тебе подозрительным, не звони! Чем черт не шутит, вдруг этот райцентровский телефонный узел тоже связан с миром через военный коммутатор, ты узнай это на почте! Тогда пошлешь только телеграмму, запоминай: «Блудный сын в селе Ильинском Смоленской области, болен, не может передвигаться. Ваша Пряхина». Запомнил?

Федя Полетаев согласно кивнул.