— Нет. Ты ничего не обязана делать. Просто стань опять моей Патти. Вернись ко мне.

Тогда она бурно зарыдала, и он лег на кушетку рядом с ней. Ссора регулярно служила прелюдией к сексу — это был едва ли не единственный способ заняться любовью.

За окном хлестал дождь и небо вспыхивало от молний, пока Уолтер пытался наполнить Патти желанием и самоуважением, дать ей понять, как ему важно, чтобы именно ей он мог раскрыть душу. Это никогда у него толком не получалось, и все же после всего наступила череда блаженных минут, когда они лежали друг у друга в объятьях, осененные покойным величием долгого брака, забыв себя в общей печали, простив друг другу все причиненные беды и обиды, и отдыхали.

На следующее утро Патти отправилась искать работу. Она вернулась через два часа и заглянула в кабинет к мужу — в оранжерею, — чтобы объявить, что устроилась администратором в местную «Республику здоровья».

— Даже не знаю… — сказал Уолтер.

— Что? А почему бы и нет? Это едва ли не единственное место в Джорджтауне, от которого меня не тошнит. И потом, они недавно открылись. Это хорошая примета.

— Учитывая твои таланты, должность администратора вряд ли тебе подходит.

— С чьей точки зрения?

— С точки зрения людей, которые могут тебя там увидеть.

— И что это за люди такие?

— Люди, у которых я пытаюсь добиться денег, юридической поддержки или посредничества.

— О господи. Ты сам понимаешь, что говоришь?

— Я всего лишь откровенен с тобой. Не наказывай меня за честность.

— Я сержусь на тебя за снобизм, а не за честность. Ничего себе! «Не подходит»! Надо же.

— Ты слишком умна для того, чтобы занимать должность для начинающих в спортклубе.

— Ты хочешь сказать, что я слишком стара. Ты бы не стал возражать, если бы Джессика решила поработать там летом.

— Честно говоря, я бы огорчился, если бы это было единственное ее летнее занятие.

— Ну и что мне делать? «Найди хоть какую-нибудь работу, о нет, подожди, не надо, та работа, которая тебе нравится и для которой ты годишься, не подходит».

— Хорошо, иди и работай. Мне все равно.

— Спасибо за то, что тебе наплевать.

— По-моему, ты себя недооцениваешь.

— Может быть, это временное занятие, — ответила Патти. — В один прекрасный день я получу риелторскую лицензию — ведь любой домохозяйке ничего не стоит это сделать — и начну продавать маленькие убогие домишки по два миллиона долларов за штуку. «В этом туалете в 1962 году Губерт Хамфри хорошенько испражнился, и в связи с этим историческим событием дом был занесен в список национальных памятников культуры, вот почему владельцы требуют сто тысяч долларов надбавки. А за этим кухонным окном растет маленькая, но очень красивая азалия». Я буду носить розовое, зеленое и плащ Burberry, а на первые крупные комиссионные куплю «лексус». Вот это будет приемлемая работа.

— Я же сказал, занимайся чем хочешь.

— Спасибо, милый. Спасибо, что позволил устроиться на работу, которая мне нравится.

Патти вышла из комнаты и остановилась у стола Лалиты.

— Привет, — сказала она. — Я только что нашла работу. Буду приветствовать посетителей в спортивном центре.

— Очень хорошо, — ответила Лалита. — Вам там понравится.

— Да, но Уолтер думает, что это неподходящее занятие. А ты что скажешь?

— Что всякий честный труд достоин уважения.

— Патти, — сказал Уолтер. — Я же сказал, что не против.

— Видишь, Лалита, теперь он передумал. Раньше он говорил, что это неприемлемо.

— Да, я слышала.

— Не сомневаюсь. Но лучше притвориться глухой, правда?

— Не оставляйте дверь открытой, если не хотите, чтобы вас было слышно, — холодно ответила Лалита.

— Всем нам приходится притворяться…

Работа в спортивном центре дала Патти все то, на что надеялся Уолтер, — и, к сожалению, даже больше того. Уныние жены немедленно развеялось, но Уолтер знал, насколько неопределенно слово «депрессия». Он не сомневался, что под новообретенной бодростью по-прежнему скрываются грусть, гнев и отчаяние. По утрам Патти сидела в своей комнате, по вечерам работала в спортзале и возвращалась домой лишь после десяти. Она начала читать журналы о красоте и здоровье и заметно красить глаза. Тренировочные штаны и мешковатые джинсы, которые Патти носила в Вашингтоне, — одежда, не стесняющая движений, показанная пациентам психиатрических клиник, — сменились облегающими джинсами, которые стоили немалых денег.

— Ты потрясающе выглядишь, — сказал Уолтер однажды вечером, решив сделать жене приятное.

— Ну, теперь у меня есть средства, — отозвалась та. — И мне нужно на что-то их тратить.

— Ты могла бы сделать пожертвование в пользу нашего треста.

— Ха-ха.

— Но нам очень нужны деньги.

— Я развлекаюсь, Уолтер. Совсем чуть-чуть.

Но Патти отнюдь не казалась человеком, который приятно проводит время. Она как будто пыталась уязвить мужа, причинить ему боль или что-то доказать. Занимаясь в тренажерном зале — Патти приносила ему бесплатные талоны, — Уолтер был неприятно поражен интенсивностью дружелюбия, которое она направляла на членов клуба, пока сканировала их карточки. Патти носила футболки с провокационными слоганами «Республики здоровья» (ВЫШЕ! ГЛУБЖЕ! БЫСТРЕЕ!), и короткие рукава красиво подчеркивали ее загорелые предплечья. Глаза у Патти горели, как у больной, а смех, который всегда радовал Уолтера, звучал фальшиво и зловеще, когда слышался в вестибюле клуба. Теперь Патти расточала свой смех без разбору и без смысла, адресуя его всем, кто входил с улицы. А однажды Уолтер заметил дома, у нее на столе, медицинскую брошюру об увеличении груди.

— Господи, — сказал он, листая страницы. — Какая мерзость.

— Это же медицина.

— Это психиатрический диагноз, Патти. Руководство «Как поскорее сойти с ума».

— Прости, но я подумала, что было бы неплохо в качестве воспоминания о моей недолгой юности обзавестись настоящей грудью. Чтобы, знаешь ли, попробовать, как это бывает.

— У тебя же красивая грудь. Я ее обожаю.

— Да, конечно, все здорово, милый, но вообще-то решать не тебе, потому что это не твое тело, а мое. По-моему, именно так ты всегда и твердишь. Ты же борец за женские права.

— Зачем ты это делаешь? Я не понимаю, что ты с собой творишь.

— Ну если тебе не нравится, просто уйди. Проблема мгновенно разрешится.

— Этого никогда не будет, так что…

— Я знаю, что этого никогда не будет!!!

— О боже!..

— Поэтому я могу за свои деньги обзавестись красивой грудью, чтобы скоротать время. По крайней мере мне будет на что копить, вот и все, что я хочу сказать. Речь вовсе не идет о чем-то чудовищно огромном. Возможно, тебе даже понравится. Ты об этом не думал?