на эти деньги восемь куартилий, то два дня из семи мы будем голодать… Может быть, я сумею выторговать десять…»

Жена думала о том же.

Они пришли в те ряды, где продают маис. Маис был насыпан на земле горками. Каждое зернышко, как золотое, светилось на солнце.

Исидро издали облюбовал кучку маиса. Этот маис показался ему самым лучшим. Исидро встал на колени, как будто собирался молиться, потрогал зерно и спросил торговца о цене.

— Одно песо двадцать пять сентаво за куартилью, — сказал продавец, как будто он совсем не был заинтересован в покупателях.

— Продайте нам, сеньор, по одному песо! — попросил Исидро.

— Продайте! — слезливо повторила жена.

Торговец поглядел на обоих и спросил с усмешкой:

— А даром не желаете?

— Вы не думайте, сеньор, — сказал Исидро, — у нас есть деньги, — Он разжал кулак и показал десять засаленных бумажек.

— Есть деньги, так покупай, — грубо сказал торговец. — Дурака валять нечего.

— Так я же за свои деньги могу поторговаться.

— Иди и ешь свои грязные бумажки.

Исидро и жена поднялись на ноги. Им показались обидными эти слова. Ведь все-таки у них есть деньги. И они могут торговаться.

Они прошли еще несколько шагов и остановились около другого торговца. Посмотрели на маис и опять стали перед ним на колени.

Продавец зачерпывал меркой маис и высыпал его в кучу. Делал это он так ловко, как фокусник.

— Сколько стоит, сеньор, ваш маис?

— Одно песо двадцать пять сентаво! — крикнул торговец и еще раз зацепил меркой зерно.

— Может, вы продадите нам чуть дешевле, — попросил Исидро. — У нас есть десять песо.

— Ты, наверно, хочешь купить на эти бумажки, — торговец показал на деньги, зажатые в кулаке Исидро, — сто куартилий маиса?

— Дайте нам десять куартилий, — вмешалась в разговор жена. — Мы как-нибудь проживем до следующего базара.

— На эти деньги могу дать только восемь куартилий.

— Мы вас очень просим, сеньор! Помогите нам, сеньор. Иначе мы умрем с голоду.

— Ладно, — сказал торговец. — Дам вам девять куартилий вместо восьми. Пусть видит бог мою доброту!

Не говоря больше ни слова, торговец зачерпнул меркой золотой маис. Исидро взял один кончик платка зубами, два других растянул руками. Торговец высыпал меру. Потом зачерпнул еще и еще. И так девять раз.

Он делал это быстро, потому что боялся, как бы Исидро не заметил, что мера у него с двойным дном. И вместо девяти куартилий он насыпал ему всего семь.

Исидро отдал деньги и улыбнулся первый раз за весь день, начавшийся на рассвете. Жена тоже улыбнулась. И казалось, что лицо маленькой девочки стало веселее.

Исидро аккуратно связал кончики платка и положил маис в корзину.

Они шли по обочине дороги, один за одним. Они шли к своей хижине, которая стоит на раскаленной земле среди колючих кактусов и камней. И снова впереди семь дней труда, плоды которого опять будут отданы в понедельник скупщикам за то, чтобы как-нибудь прожить еще одну неделю своей долгой, бесконечно долгой жизни.

СЕТИ НА БЕРЕГУ

Старик всегда сидел на этом камне. Камень был округл, он наполовину врос в песок. Старик и сам не знал, когда и почему полюбился ему этот камень. Он помнил лишь, что давно, лет шестьдесят назад, мальчишкой, он впервые пришел сюда. Уже который год старик думал об одном и том же. Как долго лежит этот камень! Он стал даже красивее за эти шестьдесят лет. Вода сгладила его неровности, и он теперь будто улыбался под лучами яркого солнца. А лицо старика давно увяло. Оно было изборождено морщинами и напоминало старый выпотрошенный кошелек.

Старик сел на камень и погладил его. Потом поглядел вдаль. Берег изгибался, словно натянутый лук. Небольшая морская волна набегала на золотистый песок. Там дальше, за камнем, начинался лес. Терпко пахло смолой и хвоей.

Каждый день в это время рыбаки ловили рыбу, их лодка стояла недалеко от камня. Старик хорошо видел их, любовался упругими мускулами молодых парней.

Рыбаков было человек двадцать. Они грузили тяжелую мокрую сеть в лодку. Кланяясь каждой волне, лодка уходила в море. Метрах в трехстах от берега она останавливалась. Рыбаки опускали сеть в воду. Они делали это осторожно, чтобы не порвать или не спутать сеть. На воде появлялась ровная линия поплавков. Потом лодка поворачивала к берегу, гребцы ударяли веслами о воду, и старший рыбак сбрасывал в воду длинные канаты, которые были привязаны к сети.

На берегу рыбаки выстраивались в две шеренги, прицепляли канаты к поясам и по команде старшего тянули сеть, негромко напевая. В такт песне рыбаки делали босыми ногами шаг, и сеть на полметра приближалась к берегу.

Чем ближе сеть, тем зорче смотрят в море глаза рыбаков. Если бы можно было пронзить взглядом толщу воды и заглянуть туда!

Старик, приставив руку козырьком ко лбу, тоже ждал. Он даже издали мог определить, много ли рыбы будет в сети. Ведь он столько лет рыбачил.

Рыбы было мало, несколько пампано, несколько сьеры[49]. Всего килограммов шесть.

Рыбаки сортировали рыбу. Мальчишки сматывали канаты. Старик поднялся с камня и, опираясь на палку, медленно пошел к рыбакам. Он шел у самой кромки воды, где песчаный берег тверже.

— Здравствуй, — сказал старик старшему рыбаку, Педро, подойдя к нему совсем близко и приподняв над головой свою старую соломенную шляпу.

— Плохо наше дело, — сказал Педро. — Почти неделю не идет рыба. Хозяин грозится отнять у нас лодку и сеть. Мы обещали ему прибавить плату на одну часть. Вот посуди сам: делим рыбу на сорок частей, нам, рыбакам, каждому по одной части, а ему пятнадцать.

Облокотившись на палку, старик смотрел на Педро, будто изучал его смуглое от солнца и ветра лицо.

— Мы, бывало, платили хозяину только десять частей! — сказал старик.

— «Бывало, бывало»! — раздраженно отозвался Педро. — Бывало, хозяева честнее были и рыбы было больше. Видел, какими сетями мы ловим? А наши добрые соседи гринго ловят рыбу в наших водах траулерами. Незаконно ловят. А на этих траулерах каких только аппаратов нет! Посмотрят в специальную трубу и все видят, что под водой делается. Вынимают всегда полные сети. И холодильники у них тут же, на траулере. А у нас? Много рыбы поймаешь — плохо: жара, хранить ее негде. Скупщикам за полцены отдаешь. Мало — тоже плохо! — Старший рыбак махнул рукой и выругался. — Сейчас еще закинем. Может, сжалится над нами святая дева Мария.

— Ты бы закинул напротив того камня, — сказал старик, показывая на свой любимый камень. — Лет сорок назад мы ловили там. Много