— А что сейчас с этим-то делать? Мне бы перевязаться.

— Топай за танками вместе с экипажем. На бетонке найдешь медиков. Уйди подальше с глаз долой! — махнул я рукой и пошел к своей машине.

Якубов забрасывал станину от гранатомета на корму. АГС уже лежал на броне.

— Ничего не забыл? Барахлишко упаковал? — Я хмуро посмотрел на сержанта.

— Так точно! Вещи и оружие собраны! Можно двигаться. Ребят, убитых, так и повезут в десанте или перенесем их на грузовики?

— Сами вывезем! — отрезал я и поинтересовался, пристально глядя ему в глаза:

— Гурбонище! Ты почто меня в «зеленке» одного бросил на произвол судьбы? Не уж-то не видел, что я за третьим трупом помчался? Меня, как зайца на охоте, по кочкам гоняли!

— Виноват! Товарищ старший лейтенант, виноват! Я сильно испугался, запаниковал, не заметил, что вы остались! Честное слово, разве б я уехал, если б видел? Думал, вы уже в десанте сидите.

— Я лег в него, только значительно позже! С тебя в Бухаре, при встрече, шикарный банкет! Заказываешь персонально для меня главный зал твоего ресторана!

— Хоть два банкета, но после дембеля! Главное дело, нам живыми вернуться! — вздохнул Якубов.

— Вернемся! Обязательно вернемся живыми! По теории вероятности не может на одних и тех же людей сваливаться неисчислимое множество несчастий! Думаю, свою порцию мы съели полностью. Оставим и другим чуть-чуть!

— Халва, халва, халва! Сколько не говори, сладко не становится. Но буду рад, если гарантируете, что вернемся. Обязуюсь дома устроить той в вашу честь! Пир по-нашему!

— Ловлю на слове! — усмехнулся я и похлопал сержанта по широкой спине, а потом поддал ему коленом под зад (за переживания под перекрестным обстрелом).

* * *

Последний «Урал» проехал мимо, и далее поползли БМП с повернутыми вправо пушками, в сторону канала. Интенсивный пушечно-пулеметный огонь не давал «бородатым» обнаглеть окончательно и не подпускал их к дороге.

«А действительно! Отсутствие на шее номерка-амулета едва не привело меня к гибели», — мелькнула в голове неприятная мысль.

Скорей отсюда! Прочь! Надеюсь, что в «Баграмке» я был в последний раз…

* * *

Позже напыщенные начальники представят эту трагедию как яркий пример героизма и самопожертвования наших бойцов. Очень удобная позиция: собственные просчеты и бестолковость объявлять всенародным подвигом. Бить в барабаны, трубить в трубы, петь гимны, клясться памятью погибших товарищей. Мертвым и их родителям от этого не легче…

Колонна бойцов выстроилась на трассе, и командование начало подводить итоги боя, подсчитывать потери. Результаты подсчета оказались трагичными: погибло десять человек. Еще двух не нашли: Юрку Колеватова и Азаматова. Двадцать раненых. Вот такая получилась «мясорубка». Выходит, каждый второй из попавших в кишлак ранен или убит.

Я пытался отряхнуть маскхалат. Чего на нем только нет! Пыль, грязь, кровь, колючки…

— Никифор, кто будет командовать батальоном? — спросил Вересков. — Чухвастова увезли в медсанбат. Ему руку в двух местах осколком раздробило.

— Черт! Как же так? Ну, нелепость! Бедняга Вовка! — огорчился я. — Руку сильно покалечило? Какую руку и в каком месте?

— Правую. Возле запястья. На нее было страшно смотреть. Месиво из сухожилий, костей и мяса, — вздохнул зампотех. — Опять остались без начальника штаба.

— Ты — старший по званию, вот и возглавляй колонну. Нехорошо, если старший лейтенант будет майором руководить. Я, кажется, после сегодняшнего дня отвоевался. А где был наш новый комбат?

— Хрен его знает. Где-то при штабе отирался. А Метлюк за каналом остался с третьей ротой, с другой стороны «зеленки». Если командиры отыщутся, тогда будут они «рулить». А не найдутся — ладно, сам поведу батальон домой, — согласился со мной зампотех.

К нам подошел Хмурцев и сообщил, что Ошуев приказал съездить в морг, в Баграм, опознать трупы.

— Но погибшие, все из разных подразделений. Кто поедет? Не собирать же команду из пяти офицеров! — поинтересовался Вадик.

Вересков посмотрел на меня вопросительно:

— Никифор! Поедешь? Ты практически всех солдат батальона в лицо знаешь. А я только механиков. Может, сгоняешь?

«Вот черт! Еще одно испытание на прочность и крепость нервной системы!» — подумал я и внутренне содрогнулся, представив то, что увижу… В морге опознать десяток изувеченных солдат!

— Да я там сам останусь при виде этой жуткой картины, лягу рядом! — вскричал я в полном отчаянье.

— Ну и какие предложения? Собрать толпу офицеров и пусть отправляются узнавать своих подчиненных?

— Ладно, хрен с вами! А на чем ехать? — вздохнул я.

— Спроси у Героя или у командира полка, — ответил Хмурцев. — Это они распорядились.

На мой вопрос о транспорте, «кэп» указал на два БТРа полковых связистов:

— Бери эти «коробочки» и езжай быстрее!

Я подозвал попавшихся на глаза стоящих в сторонке сержантов.

— Якубов, Муталибов! Парни, поедете со мной. Живо!

— Куда, товарищ старший лейтенант? — с опаской спросил Гурбон.

— В Баграмский морг.

— О, шайтан! — взвизгнул Гасан Муталибов. — Я не могу! Я боюсь мертвецов.

— Эти мертвецы — твои вчерашние приятели, папуас!

— Ну, чего вы сразу обзываетесь? Я ведь действительно боюсь крови и мертвых! Вы же помните прошлый год…

— Хорошо, постоишь возле дверей, позову, если кого-то не узнаю или понадобится твоя помощь! — махнул я раздраженно рукой. — Поехали! Кто-то должен меня охранять перед заменой, в конце-то концов!

Психовали не только сержанты, но и я. Тело била сильная нервная дрожь и неприятно сосало под ложечкой. Не вырвало бы при виде крови. Очень этого не хочется…

* * *

На окраине медсанбата стояли два ангара. Это и был морг. У ворот на цинковых ящиках сидели и курили три солдата-дембеля, с выбритыми до блеска головами. Чувствовался посторонний подозрительный запах (наверное, анаша). Выглядели они устрашающе и вызывающе нагло: голые по пояс с толстыми серебристыми цепочками на шеях, с огромными наколками на теле. На плечах и груди красовались броские надписи и рисунки: «ОКСВА» (ограниченный контингент советских войск в Афганистане), «2 года под прицелом», «Баграм», «ДМБ 87». Надписи кричали о героической службе парней (очевидно, в этом морге), об их боевых буднях и ежедневном риске. Тыловые герои, от безделья, испещрили себя воинственными надписями с головы до пояса. Под штанами было не видно, есть ли «иероглифы» ниже поясницы или нет. Но наверняка какой-нибудь из обкурившихся балбесов что-то боевое написал и на ягодицах. Чуть в стороне, на земле, прислонившись к забору из аэродромной арматуры, полулежали пятеро дремлющих молодых бойцов. Видимо, похоронная команда.