сказать, насколько я знал Гаршина, — этот человек любил ближнего более, чем самого себя… Мог же ли он долго прожить со своей чуткой, за всех болевшей душой? Ведь для перенесения такой боли нужны нечеловеческая силы… Гаршин не мог жить долее, и ушел от нас…

Вот почему над его могилой были сказаны речи, стихи, были венки и искренние слезы…

Невольно пробивается горькая мысль, задается вопрос:

«Кто дознает, какою кручиною Надрывалося сердце твое Перед вольной твоею кончиною?..»

Кручина его теперь замерла, и Гаршин, наконец, обрел тот покой, которого напрасно искали и добивались для него при жизни его друзья… Когда я, прощаясь с покойным, наклонился над ним и увидал знакомые милые черты, увидал его бледное, спокойное лицо, с закрытыми глазами и с печатью смерти на челе, то невольно подумал: «Всеволод Гаршин! Жить бы тебе надо, жить!.. но ты не мог жить»…

* * *

Здесь кстати в воспоминаниях о Гаршине я помещаю и стихотворение, написанное им под впечатлением выставки картин Верещагина. Кажется, Гаршин стихов не писал; тем более интереса представляет единственное в этом роде произведение, оставшееся после него. В этом стихотворении, как и в прозе, отразился нравственный облик писателя и взгляд его на искусство.

Стихотворение, сколько помнится, было напечатано в начале 80-х гг. в «Русском богатстве». Автором оно было помечено 1874 годом.

Толпа мужчин, детей и дам нарядных Теснится в комнатах парадных И, шумно проходя, болтает меж собой: — Ах, милая, постой! Regard, Lili, Comme c'est joli! Как это мило и реально, Как нарисованы халаты натурально! — Какая техника! — толкует важный господин, С очками на носу и с знанием во взоре. — Взгляните на песок: что стоит он один; Действительно, пустыни море Как будто солнцем залито… И… лица недурны!..                              Не то Увидел я, смотря на эту степь, на эти лица; Я не увидел в них эффектного «эскицца», — Увидел смерть, услышал вопль людей, Измученных убийством, тьмой лишений… Не люди то, а только тени… Ты предала их, мать! В глухой степи — одни, Без хлеба, без глотка воды гнались Изранены, избиты, все они Готовы пасть, пожертвовать собой, Готовы больше — биться до последней крови За родину, лишившую любови, Пославшую на смерть своих сынов… Кругом — песчаный ряд холмов, У их подножия — орда свирепая, кольцом Объяла горсть героев. Нет пощады! К ним смерть стоит лицом!.. И, может быть, они ей рады, И, может быть, не стоит жить — страдать?! Плачь и молись, отчизна-мать! Молись! Проклятия детей, Погибших за тебя в глухих песках степей, Вспомянутся чрез много лет В день грозных бед!

А. Н. Плещеев

I.

Некоторые ставят А. Н. Плещеева рядом с Некрасовым и Салтыковым. В таком сравнении, конечно, не представляется ничего особенно странного, тем более, если принять в расчет искренность и благородство мотивов, диктующих подобную параллель: по миросозерцанию, по убеждениям и направлению литературной деятельности Плещеева, разумеется, можно смело включить в литературную группу с Некрасовым и Щедриным. Стихотворения его отмечены необыкновенной задушевностью, теплотой, любовью к человеку, состраданием, самым нежным участием к детям, и вообще ко всему тому, что «голодно и бедно, что ходит, голову склоня». Благодаря такому содержанию, и часто очень изящной форме, произведения его, думается мне, долго будут с удовольствием читаться русским обществом, и Плещеев