Меньше всего мог я думать, что именно на этого дикаря произведет впечатление все то, что я делал и говорил во время забивки свай.

С живым интересом относятся негры к приехавшему из Европы чревовещателю, который объезжает все Западное побережье и дает представления и в Мысе Лопес. Он устраивает также сеансы, на которых за известную мзду предсказывает будущее и дает советы, как разыскать потерянные вещи. До сих пор о расцветших пышным цветом суевериях белых знали только те негры, которые читали европейские газеты. Сколько раз уже их «интеллигенты» расспрашивали меня по поводу красующихся в газетах объявлений ясновидящих и гадалок — тех, что промышляют в столицах Европы! И вот теперь европейское суеверие посылает представителей к неграм!

В какое же они ставят положение нас, которые стараются, чтобы туземцы освободились от своих собственных суеверий!

— У белых тоже есть свои колдуны, — говорит мне один туземец. — Почему же миссионеры, да и ты тоже, от нас это скрыли?

Победоносное шествие европейских суеверий в колониях — событие, имеющее огромные последствия. Авторитету нашему, сильно уже пошатнувшемуся с войной, наносится этим новый страшный удар. Развитые туземцы смущены тем, что и мы сами еще не можем избавиться от суеверий. Языческие же суеверия торжествуют, приобретя неожиданного союзника, который является из-за моря им на помощь.

Европейские профессионалы от суеверий начинают уже и сейчас эксплуатировать негров. Туземцы нашего района, в том числе и лекарские помощники в моей больнице, получают проспект от Роксрой Студиос, Эммастраат, 42, из Гааги (Голландия). Им предлагается, приложив 50 франков, выслать прядь волос и сообщить дату своего рождения. За эту мзду им составят гороскоп, а потом пришлют талисман «Ки-Маги», соответствующий знаку зодиака, под которым они родились. В ответе своем они должны будут сообщить, хотят ли они иметь талисман для достижения успеха в делах, счастья в любви, хорошего здоровья или удачи в игре. Предлагают и такой талисман, который обеспечит просящему исполнение всех этих желаний вместе взятых, но такой стоит значительно дороже, чем все прочие.

Обрадованные тем, что могут приобщиться к этим сокровенным знаниям, двое моих лекарских помощников являются ко мне и просят выплатить им определенную сумму в счет жалованья, чтобы они могли выслать все требуемое с ближайшей почтой. Один из них с сожалением замечает, что не помнит в точности, когда он родился. Он, однако, надеется, что астрологу достаточно иметь его волосы и тот сможет составить ему гороскоп. Боюсь, что, несмотря на все мои попытки отговорить их от этого безрассудства и на отказ выдать для этой цели аванс, они тем не менее откликнулись на присланный им проспект.

* * *

Летом Жозеф покидает нас. Получаемого у меня жалованья ему не хватает. Он женился и хочет теперь одеть свою жену, энергичную и умную женщину, в выписанные из Европы платья, так, как двое или трое нажившихся на лесе торговцев сумели одеть своих. Работа лекарским помощником, разумеется, не может дать ему столько денег.

И вот он сам хочет сделаться лесоторговцем. Мне жалко отпускать того, кто был моим самым первым помощником. Но расстаемся мы добрыми друзьями. Когда один из нас может оказать другому какую-либо услугу, он неизменно это делает. Жозеф продолжает именовать себя «первым помощником доктора Альберта Швейцера».

По счастью, мы находим несколько новых лекарских помощников из числа негров. Самый добросовестный из них — это Болинги; поручаем ему уход за оперированными больными.

Летом нам приходится предоставлять иногда нашим лекарским помощникам неграм больше свободы, чем нам бы этого хотелось, потому что сами мы бываем зачастую заняты другой работой.

В июне у нас кончаются доски. На лесопильне в Нгомо не оказывается бревен нужной нам породы дерева. Поэтому я выпрашиваю у дружественно расположенных ко мне лесоторговцев бревна, которые или недостаточно длинны, или недостаточно хороши для экспорта, и связываю их в большой плот. Под руководством Эмиля Огумы, нашего старого верного друга, лес этот сплавляют между песчаными отмелями в Нгомо.

Едва только эта работа завершена, как нас ждет другая: необходимо починить и просмолить лодки. В этом нам охотно помогают выздоравливающие европейцы.

Много беспокойства причиняет нам в июле известие о том, что идущий к нам почтовый пароход сел на мель. Две миссионерские семьи с маленькими детьми прибыли с верховьев реки в Ламбарене. Они возвращаются в Европу и остаются пока гостями миссионеров и нашими в ожидании прибытия речного парохода, который должен доставить их к морю. Нам сообщают, что, из-за того что в пути пароходу надолго пришлось застрять на мели и теперь он опаздывает, в Ламбарене он будет стоять очень мало. Несколько раз сажаем мы всех наших гостей в лодки, грузим их вещи и везем их к находящемуся в расстоянии семи километров от нас месту причала на главном русле реки. Несколько раз приходится привозить их обратно домой, когда выясняется, что сведения о прибытии парохода ошибочны и он все еще продолжает сидеть на мели. Когда же его наконец вызволяют и он привозит обе эти семьи к морю, оказывается, что почтовый пароход в Европу уже ушел. Теперь им придется ждать целых три недели на взморье.

Помимо всего прочего, каждому из нас приходится поработать и маляром. Для того чтобы сделать деревянные стены прочнее, мы каждое здание новой больницы сразу же красим. Краску мы приготовляем, добавляя в хорошо процеженный раствор извести растворенный в горячей воде столярный клей. Надлежащим образом приготовленной и наложенной краской этой в тропиках можно заменить гораздо более дорогую масляную краску. К последней мы прибегаем, только окрашивая те части здания, которые во время налетающих торнадо захлестывает дождем.

Вначале мы надеялись, что сможем научить наших негров малярному делу. Однако они обладают способностью совершенно виртуозно портить те немногие кисти, которые у нас есть. Достаточно примитивному человеку получить в свое распоряжение кисть, как через два дня в ней не останется ни единого волоска. Как у них это получается, не знаю. Но факт остается фактом. А так как нашу составленную из извести и клея краску надо наносить очень аккуратно, нам ничего не остается другого, как красить самим. Врачи и сиделки соревнуются между собой в этом непривычном для них искусстве.

Фрейлейн Коттман приходится много дней заниматься восемьюдесятью мешками риса, которые подмокли в то время, как их перевозили на лодках. Прежде всего, надо освободить место, чтобы поставить эти мешки в ряд, вместо того чтобы наваливать их друг на друга. Потом в каждом мешке надо надрезать мокрое место, высыпать мокрый рис, а углы снова зашить.