– Тиган отсталый… Тиган отсталый… – прошептал Тристан.

Хватаю книги рядом с собой и бросаю их в него. Он смеется и бегает по комнате. Она шумно поднимется наверх. Он нарочно топает ногами.

Сильно толкаю его, когда он проходит мимо, и он падает. О нет! Слишком много шума.

Слышу шаги на лестнице. Хочу спрятаться, но Тристан хватает меня за руку и тянет. Он сильнее меня, а потому я падаю и ударяюсь. Пинаю его ногой, когда миссис Майлерс открывает дверь.

– О! Отсталый, во что ты играешь? Я уже говорила тебе не трогать брата!

– Он мне не брат, – нахожу в себе мужество ответить.

Она хватается за меня и кричит. Затыкаю уши, чтобы не слышать ее. Не люблю, когда она кричит, и не люблю, когда она прикасается ко мне.

Она выталкивает меня в коридор, а затем на лестницу, чтобы я поскорее спустился вниз. Нет, я не хочу быть наказанным. На улице идет снег, мне будет холодно.

– Снимай свитер и брюки! И туфли на этот раз тоже снимай.

Она все вырывает у меня из рук и тащит. Мне больно. Она распахивает дверь гостиной.

– Нет! Я НЕ ХОЧУ. Холодно!

– В следующий раз подумай, прежде чем бить его.

Она толкает меня, и я падаю в снег. Мне холодно и очень больно. Когда я встаю, чтобы подбежать к двери, она уже захлопывается.

Дрожу. Я стоял у стены все время, пока был снаружи, но все равно дрожал. Не могу остановиться, зубы стучат.

Тристан сказал мне, что если плакать, то останешься на улице дольше, так что я не буду плакать. Хочу есть.

Мне холодно. Но я не плачу.

* * *

Шестьдесят два, шестьдесят три, шестьдесят четыре…

– Тиг?

Голос Елены возвращает меня в реальность.

Вздыхаю и прекращаю отжиматься, чтобы встать и заглянуть в ее комнату. Елена все еще лежала, а я ушел в ванную, чтобы она не увидела слезы от еженощного кошмара с Майлерсами.

Смотрю на нее. Даже когда она только что проснулась, она красива. Нужно ценить этот момент. Мне нравится просыпаться рядом с ней, в ее постели. Да нет же!

Каждая ночь – дополнительный стресс, каждое пробуждение все больше погружает меня в ярость, которую я контролирую все меньше и меньше. Мне не нравится то, что я читаю во взгляде львицы: она, должно быть, думает, что я вне себя и что, возможно, это из-за нее. Но нет: меня, конечно, до предела напрягает, что она молчит, но я не знаю, как бы я был без нее сегодня.

Она мне дорога, ее мнение мне дорого, и ее поведение по отношению ко мне также дорого.

– Тебе это не нужно, ты и так прекрасно выглядишь… – робко произносит она.

Ей удается вызвать улыбку на моем придурковатом сонном лице.

Подхожу к ней и обнимаю. Уже скучаю по ее вкусу. Две маленькие ручки сразу обвиваются вокруг моей шеи. Хватаю ее за тонкую талию, которая тянется ко мне, не переставая пробовать на вкус ее кожу, и поднимаю ее. Ее ноги сами сплетаются вокруг меня. Она замирает, выпрямившись, и смотрит на меня. Ничего не говорит, но расплывается в улыбке, наблюдая за мной.

Снова пытаюсь ее поцеловать, но она отступает.

– Нет, нет. У тебя еще будет нарост в штанах, извращенец, – отмахнулась она.

Смеюсь. Для этого уже слишком поздно, красавица…

Она опускает глаза и хихикает. Ей доставляет удовольствие возбуждать меня, да?

Опускаю ее на пол.

– Все еще больно? – спрашиваю я.

Она хмурится, но не теряет улыбки. Мне это нравится.

– У меня везде в основном болячки…

– Ну что ты, львица, – усмехаюсь я.

Она пихает меня и целует. Нет никакой логики в том, что она только что сделала, но мне тоже нравится.

– Пойдем в душ? Мы еще не опаздываем на занятия…

Пойдем в душ? Я правильно расслышал «мы пойдем»?

Последний день занятий перед Днем Благодарения. Была бы моя воля, я бы остался дома с львицей, но Елена «слишком прилежная ученица» не хочет прогуливать даже последний урок. Вот зануда!

Уже несколько недель одно из ее предложений снова и снова вертится у меня в голове, но она маринует меня, как сельдь в банке, не переходя к действию. Когда она говорит: «Пойдем в душ», для меня это означает, что мы вместе идем в душ. Но нет, для нее это значит, что мы каждый по очереди принимаем душ.

Я пытался добиться своих целей, но с Еленой Хиллз вообще нет возможности ни о чем договориться. Она послала меня к черту, и с тех пор я моюсь один, как придурок. Ну, нет, не совсем один – с моим вставшим членом.

К счастью, мой внутренний зайчонок может воспользоваться моментами, когда отца нет поблизости, чтобы слиться в объятиях с львицей. Но я одержим тем образом: мы вдвоем под струей горячей воды – постоянно думаю об этом. Уже вижу, как мои руки скользят по ее изгибам, чувствую запах геля для душа, распространяющийся вокруг нас. Представляю себе ее ноги, пока она прижимается ко мне, и ее спину, прислоненную к стене.

– Мистер Доу!

Подскакиваю от неожиданности. Черт! Почему он так орет? Поднимаю голову и вижу передо мной учителя истории.

– Вы слышали хоть одно слово из того, что я только что сказал? Или сон кажется вам интереснее?

Мне очень хотелось ответить: «Тише, я ведь пытаюсь уснуть, придурок», но ничего не происходит, а я замер на месте. Он смотрит на меня, постукивая деревянной линейкой по своей ладони.

Какой же придурок… У Майлерсов было гораздо страшнее. Если он рассчитывает произвести на меня впечатление, то он ошибается.

– Очень хорошо! – добавляет он. – Идите сейчас же в секретариат и храпите там.

Пожимаю плечами. Раз уж меня так просят, не могу отказать.

Отодвигаю стул и, подхватывая сумку, ухожу с урока. Знаю, Елена будет злиться, но сегодня я не могу сделать ничего лучше.

В коридоре никого.

Запасная дверь широко открыта, и я прохожу на бейсбольное поле. Сажусь на трибунах и достаю сигарету. Пока дым поднимается к небу, набираю Елене сообщение:

«Встретимся после звонка».

Она сразу же отвечает мне:

«Ну и бунтарь! О тебе еще заговорят».

Смеюсь. Похоже, у меня тоже есть какая-то репутация. Утром на стоянке, пока я неторопливо курил сигарету, глядя на Елену с двумя незнакомыми мне телками, какая-то девчонка налетела на меня на полном ходу. Эта идиотка, похоже, считала ворон по дороге. Я чуть не проглотил из-за нее сигарету и выругался, в этом нет ничего страшного, я даже не оскорблял ее, но она зарыдала и убежала. Елена просто убила меня взглядом, как и все присутствовавшие девушки. Я не вернул ее только потому, что Елена предупредила меня в тачке: никаких подозрительных выходок в последний день перед Днем Благодарения, не нужно привлекать внимания. На что я возразил, что с моей рожей это будет не просто – и похоже, мое предсказание сбывается.