Терри кивает.

– И что это значит? Что он послушный? – настаивает он.

Дэниел бросает на меня взгляд. Да-да, Терри – законченный придурок.

– Да, можно сказать, послушный.

– Подозрительно. Наверное, он просто что-то задумал… Но пока вы его не спалите, я ничего не могу сделать. И, э-э… Я еще должен прийти к вам домой, но это слишком далеко для меня, так что мы сделаем это здесь: все в порядке?

– Ведет себя тихо, замкнут, но участвует в семейных мероприятиях. Вчера днем, например, играл на приставке с моим сыном, – пояснил отец.

Терри ковыряет в зубах грязным ногтем.

– А вы не боитесь оставлять с ним вашу дочь?

Я хмурюсь. Что это за пакостный вопрос?

Директору, кажется, понадобилось время для размышлений, а затем он говорит:

– Нет, совсем нет. Тиган довольно безразличен большую часть времени. Они ладят друг с другом, ничего необычного для молодых людей их возраста.

Терри вздохнул, сложил бумаги и сунул их во внутренний карман куртки.

– В твоих же интересах вести себя хорошо, придурок, понял? Если мне придется вернуться раньше, чем через три месяца, ты знаешь, где окажешься! – воскликнул он, подталкивая меня.

Убираю его руку со своего плеча и делаю вид, что мне плевать. Не переношу этого придурка.

Он снова дает мне подзатыльник, заставляя смотреть в пол.

– Думаю, он усвоил. Спасибо за визит и до свидания, – холодно отрезал отец.

Они пожимают руки, и Терри уходит, хлопнув дверью. Хиллз сел, вздохнув.

– Ну и сволочь… – сказал он.

Точно.

– Хорошо… В следующий раз, когда захочешь защитить честь моей дочери, не запирай никого в туалете. И не прижимай никого к стене.

К стене? Какой стене?

– Кого? – спрашиваю я.

Он хмурится.

– Девушка, не помню ее имени. Одета во все черное. Она вчера плакала, ты ее припер к стене после математики…

– Ах… – вздыхаю я.

– Полагаю, у тебя была веская причина… Это связано с рисунком в туалете? – догадывается он.

Киваю.

– Хорошо… Иди к Елене. Кстати, у вас есть наряды на День Благодарения?

– Да.

Он улыбается мне, и я ухожу. Елена ожидает в приемной одна. Сразу же вскакивает, когда я подхожу и обнимаю ее.

– Ты же не отправишься в тюрьму? – спрашивает она меня.

Смеюсь.

– Нет, пока нет.

Она улыбается, и мы сваливаем.

Урок уже давно начался, а мы только заходим в класс. Осталось всего двадцать минут, и мне это по душе.

Наконец раздался звонок, возвещающий о смене класса. Когда мы идем по коридору, в нем наступает полная тишина. Даже Софи заткнулась. Впрочем, у них с Еленой довольно холодные отношения: злобные взгляды и безмолвные оскорбления. Я рад, что Софи ей не подруга. Елена сегодня мало разговаривает. Этот идиотский рисунок испортил ей настроение, я это чувствую: она не такая яркая. Мне не нравится.

Когда заканчивается последний урок, Елена говорит, чтобы я возвращался один, ей нужно побыть еще пару часов на дополнительных занятиях – у меня же их нет в расписании.

Не могу оставить ее одну. Поэтому жду, пока она закончит.

Два гребаных часа? Это будет долго, черт побери.

Остается только курить.

Закуриваю одну, две, три, четыре сигареты, а потом они заканчиваются. Вот черт. Усердно жду, и наконец львица показывается в толпе. Она берет меня за руку, и мы идем к машине.

По дороге домой мы мало разговариваем.

Мне нравится смотреть на нее, когда она не обращает на меня внимания, пока сосредоточена на дороге. Быстро выхожу, чтобы она не заметила мой стояк.

Но все же у дома она обратила на него внимание.

– Что ты делаешь?

– М-м-м…

– М-м-м, что?

Улыбаюсь и прячу мой прибор.

– Мне не нравится, когда ты так улыбаешься. Слишком подозрительно.

– Серьезно…

Она рассмеялась, и в следующую секунду мы зашли в дом.

Едва мы входим внутрь, как нас встречает запах еды. Переглядываемся с Еленой. Уже что, пять часов вечера? Мать, кажется, готовит.

– Елена, это ты? Ты забрала Чева с учебы?

Львица делает большие глаза. Она приглушенно бормочет: «О, черт…» и срывается с места. Дверь захлопнулась, и передо мной предстает мать в фартуке, с измазанным мукой лицом и кухонным полотенцем в руках.

– О! Тиган, это ты? Проходи. Ты голоден?

Еще как голоден, да и пахнет очень вкусно. Она делает мне знак следовать за ней на кухню.

Блин, тут ремонт что ли?.. Чем она занимается? Везде еда.

– Я могла бы заказать что-нибудь на День Благодарения, но ничто не сравнится с домашней индейкой, правда?

Без понятия. Я ел ее только один раз, и то у Солис, а она не очень хорошо готовит.

– Садись, будешь дегустировать, – добавила мать.

Улыбка растягивает мои губы. Дегустировать – это мое. На секунду мне показалось, что она хочет, чтобы я помог ей приготовить еду. Об этом и речи быть не может.

* * *

– Отлично, ты здорово справляешься, Тиган. Можно подумать, ты всю жизнь этим занимался! – воскликнула мать с широкой улыбкой.

Черт возьми, я как новобранец.

Я переделал кучу отвратительных вещей и теперь чищу уже шестую картошку для пюре. Ее фраза: «ну вот поел, пора работать» осталась у меня в голове, но я не решился послать ее к черту, как поступил бы в обычное время. Она скорчила усталую мину. Мать и правда много потрудилась, чтобы все было идеально. Елена переняла это от нее, теперь я это заметил. Эти девчонки весьма решительны.

– А вот и мы!

Появилась Елена с братом. Она весело на меня смотрит на меня и хихикает.

– Развлекаешься, Тиг? – спросила она меня.

Показываю ей средний палец, не выпуская картошку из рук.

– Идиот… – бормочет она.

– Елена! Следи за языком! – делает замечание мать.

Разражаюсь смехом, львица тоже.

– Елена, хочешь быть моим дегустатором? – спросила мать.

Лицо моей львицы побледнело не так сильно, как мое. Есть для нее сложнее, но, в конце концов, она все-таки согласилась.

Мать, кажется, рада видеть, как она ест. Через мгновение львица обнаруживает, что чистит овощи, точно так же, как и я.