Касимов первый почувствовал, как после гибели Дины что-то очень важное произошло в команде, и понял: наконец родилась ненависть, желание отомстить.

— Держись, немец! — сказал Касимов. — Вот теперь-то пойдет настоящая охота!

Как-то «Галя с Елоховской» рассказала мне о своем первом выстреле:

— Я тогда долго-долго высматривала и вдруг увидела его, немца, молодого, он сидел на пеньке, глаза добрые… Как поступить? Но ведь тянуть нельзя. Я выстрелила. И сразу пожалела, заплакала.

Теперь и я, и Касимов точно знали, что вопроса: «Как поступить?» — у снайперов не возникнет.

Новый, 1945 год

По приказу из армии на недолгий срок половину команды снайперов отправили к соседям. За это время у меня родилась идея. Все мы понимали, что девушкам нужен роздых, что в их годы девичье сердце распахнуто настежь молодости, любви, а этим девушкам приходится убивать и убивать, что, поверьте, далеко не просто. Вот я и решил устроить им сюрприз — организовать танцевальные вечера.

Обходить командира нельзя. Пошел поговорить с Касимовым. Старшина Никодим Иванович, услышав о моих планах, заулыбался, похвалил меня. Касимов повел себя иначе, нахмурился:

— Я категорически против! Отвлекут их танцульки от дела, и мужики на такой цветник, как ни смотри, позарятся. Как бы не потерять команду.

Я старался уговорить, сослался на генерала — только бы добиться его согласия. Лейтенант стоял на своем. Тогда я предложил компромиссный вариант:

— Начнем! А если поймем, что ошиблись, прекратим.

И командир наконец согласился.

Когда вновь собралась вся команда, я провел комсомольское собрание. Подвели итоги: на счету снайперов было уже пятнадцать фашистов.

— Выходит, недаром нас кормят! — выкрикнула одна из девушек.

— Согласен, — подтвердил я, — и предлагаю отправить рапорт о ваших боевых делах в школу снайперов, которую вы закончили.

Свой сюрприз я приберег на конец собрания:

— Со следующей субботы начнем проводить танцевальные вечера. В гости к вам придут офицеры, кавалеров хватит на всех. Будет музыка. Если пригласите меня, я тоже приду.

Мое сообщение приняли с ликованием.

Пригласили меня три девушки. Я выбрал Риту, единственную немосквичку в команде. Невысокая, стройная, она привлекла меня своим мягким сочным говорком и какой-то проникновенной улыбкой. Меня будто обожгло.

По-настоящему мы познакомились на первом танцевальном вечере. Рита была из Одессы, приехала к тетке в Москву на каникулы, а тут война. В школу снайперов ее приняли сначала условно, но по результатам стрельбы она вышла в лучшие, и из «условных» ее перевели в «безусловные».

Встречались мы редко, но с каждой встречей Рита все больше мне нравилась. В общем, у нас вышел обычный фронтовой роман. Вместе мы встретили Новый, 1945 год. Всегда этот праздник рождает надежды! Казалось, вот-вот кончится война, мы молоды, нас ждет счастливое будущее… Рита погибла в Германии. Я еще расскажу об этом.

В начале января дивизия двинулась вперед. Снайперы шли во втором эшелоне. Теперь их насчитывалось семнадцать. Три девушки погибли, одна была в госпитале, двоих — в положении — отправили домой.

Встреча с журналистами

Судьба Германии была предрешена, вопрос был в сроке. Понимали это и наше руководство, и союзники, и немцы. Но последние продолжали фанатично сопротивляться. Немецкое командование, не считаясь с потерями, приказывало командирам защищать каждый рубеж на пути к границам Германии. Советское командование, в свою очередь не считаясь с потерями, требовало от командиров — наступать!

В первые январские дни на расположения дивизии внезапно обрушилась артиллерия, а затем в стык двух полков быстро двинулись самоходки и автоматчики. Туманная погода не позволяла вызвать авиацию, — очевидно, это учел противник. Один полк немцы смяли почти сразу, второй оказал серьезное сопротивление, подключив к контратакам противотанковый дивизион. Завязался бой. Продолжался он до позднего вечера. К этому времени стало известно, что атаки одновременно произведены на нескольких участках армии — то ли это была разведка боем, то ли стремление оттянуть срок нашего наступления.

В дивизионной газете напечатали статью о подвиге двух батарейцев, Ивана Скуднова и Сергея Пантюхова: своей 76-мм пушкой они остановили автоматчиков, но немцы смогли захватить раненных бойцов, вырезали на их телах пятиконечные звезды и добили ножами. Во всех батальонах провели «митинги мщения»: выступали солдаты и офицеры, клялись отомстить. Меня вызвал начальник политотдела дивизии полковник Шилович:

— Отвезете тела погибших героев-комсомольцев в Сувалки. Похоронить надо с почестями.

Я взял с собой младшего лейтенанта и трех солдат, погрузили в машину два гроба и тронулись в путь.

Сувалки — небольшой красивый польский город, расположенный в восьмидесяти километрах от Кракова. В местном госпитале оставил гробы и при них на ночь офицера с солдатами, а сам встретился с нашим комендантом, заручился его обещанием помочь с похоронами.

Время позволяло, и я решил познакомиться с майором Лебедевым, редактором армейской газеты «На врага!».

Лебедев встретил меня тепло, а узнав о цели моего приезда в город, сразу попросил написать в газету о погибших артиллеристах. Беседа с ним произвела на меня сильное впечатление — это был умный образованный человек, по специальности историк, окончил Московский педагогический институт, а в начале войны — специальные курсы военных журналистов. Его интересовало, читают ли газету, как к ней относятся офицеры и солдаты, я постарался ответить на все вопросы. После небольшого чаепития Лебедев пригласил меня на встречу с коллективом редакции: он недавно вернулся с армейского совещания политработников и намеревался сообщить новости своим журналистам.

— Для затравки расскажу любопытную историю, услышанную на совещании, — так начал майор свое выступление перед сотрудниками. — Вы знаете, что по инициативе Верховного Главнокомандующего после перехода немецкой границы будет разрешено отправлять домой посылки — одну в месяц, офицерам — до десяти килограммов, солдатам — до пяти. В связи с этим член Военного Совета фронта Лев Мехлис рассказал, что товарищ Сталин поинтересовался: как солдаты смогут собирать барахло, не имея транспорта? Мехлис довел до сведения товарища Сталина свой разговор на эту тему с солдатами. Вот как рассуждает солдат: «Вещмешок за спиной — мой транспорт. Два килограмма будут всегда находиться там. А еще три я добуду в следующем завоеванном городе». «Верховный Главнокомандующий, — сказал товарищ Мехлис, — остался доволен солдатским ответом».

А теперь по существу, — продолжил Лебедев. — Скоро мы вступим в Восточную Пруссию. Командование волнует вопрос, как поведут себя наши солдаты с гражданским населением. Армия — это живые люди, у каждого из них свой личный счет к немцам. На протяжении четырех лет войны мы воспитывали армию под лозунгом «Смерть немецким оккупантам!». Но немецкий народ и военные преступники — не одно и то же. Доктор Фрейд говорил: «Ограничение своей агрессии, возможно, самая серьезная жертва, которую общество требует от человека». На войне, все мы знаем, укротить человеческую агрессию особенно сложно.