Казалось, что Каз просидел в этом кресле много часов, отвечая на их вопросы и позволяя кусочкам плана сложиться воедино. Окончательный план уже сложился у него в голове: шаги, которые понадобятся для его достижения, бесконечные варианты того, где они могут потерпеть неудачу или будут рассекречены. Это был безумный, чудовищный план, и таким он и должен остаться, чтобы они преуспели.

Иоганн Ритвельд. В каком-то смысле он сказал правду. Иоганна Ритвельда никогда не существовало. Несколько лет назад Каз использовал второе имя Джорди и их фамилию, чтобы создать личность подлинного фермера.

Он точно не знал, зачем купил ферму, на которой вырос, или почему продолжал вести торговлю и приобретать собственность под именем Ритвельд. Был ли Иоганн Ритвельд его аналогом Якоба Герцуна? Уважаемый человек, как тот, которого создал Пекка Роллинс, чтобы дурить доверчивых простофиль? Или таким образом он пытался воскресить потерянную семью? Имело ли это вообще значение? Иоганн Ритвельд существовал на бумаге и в банковских записях, и Колм Фахи идеально подходил на эту роль.

Когда их собрание подошло к концу, кофе уже остыл, а на дворе был почти полдень. Несмотря на ярко льющийся свет из окон, им всем не помешает несколько часов отдыха. Но не Казу. Мы не останавливаемся. Все его тело ныло от усталости. Нога перестала пульсировать и теперь просто излучала боль.

Он знал, что вел себя чертовски глупо, что вероятность вернуться из Клепки ничтожно мала. Каз провел всю жизнь за чередой уловок и финтов. Зачем сталкиваться с проблемой лицом к лицу, если можно пойти в обход? Всегда есть обходной путь, в этом деле он стал экспертом. Теперь же он пойдет напрямую, как бык, тянущий плуг. Скорее всего, его изобьют до крови и потащат по Бочке к ногам Пекки Роллинса. Но они попали в ловушку, и, если придется отгрызть себе лапу, чтобы выбраться из нее, он это сделает.

Сперва нужно было найти Инеж. Она оказалась в одной из роскошных бело-золотых ванных комнат номера, сидела за туалетным столиком и резала полотенца на новые повязки.

Он прошел мимо нее и, сняв пальто, швырнул его в раковину рядом с ванной.

– Мне нужно, чтобы ты помогла проложить маршрут к Клепке.

– Я пойду с тобой.

– Ты знаешь, что я должен встретиться с ними один. Они будут искать любые признаки слабости, Призрак. – Парень повернул кран, и, после нескольких скрипучих стонов, из него полилась горячая вода. Может, когда он будет купаться в крюге, то обеспечит Клепку горячей водой. – Но я не могу приблизиться с улицы.

– Тебе вообще не стоит к ним приближаться.

Каз снял перчатки и опустил руки в воду, затем помыл лицо и провел мокрыми пальцами по волосам.

– Расскажи мне о самом коротком маршруте, или я найду его сам.

Он бы предпочел идти по земле, чем по крышам. Черт, он бы предпочел поехать туда в экипаже, запряженном четверкой вороных коней. Но если Каз попытается пробраться в Бочку по улицам, то его поймают прежде, чем он доберется до Клепки. К тому же, если у него и есть шанс выполнить задуманное, ему нужно находиться на верхней позиции.

Парень покопался в карманах пальто и достал туристическую карту Кеттердама, найденную в номере отеле. Она не была так подробна, как хотелось бы, но те карты города, которыми они пользовались, остались на Черной Вуали.

Они разложили карту возле ванны и принялись за дело; Инеж выводила линию по крышам, описывая лучшие точки, чтобы пересечь каналы.

Спустя какое-то время девушка постучала по карте.

– Этот путь короче, но сложнее.

– Пойду длинным, – ответил Каз. Он хотел сосредоточиться на грядущей битве и избежать чужого внимания, а не споткнуться и разбиться насмерть.

Когда он удовлетворился тем, как выучил маршрут, то спрятал карту и достал еще одну бумажку из кармана. На ней была светло-зеленая печать Геменсбанка. Каз вручил ее Инеж.

– Что это? – спросила девушка, пробегая взглядом по листку. – Это же не… – она провела кончиками пальцев по словам, словно боялась, что они исчезнут, и прошептала: – Мой контракт.

– Не хочу, чтобы ты принадлежала Перу Хаскелю. Или мне. – Очередная полуправда. Его разум придумал сотню схем, как привязать ее к себе, заставить остаться в городе. Но Инеж провела достаточно времени взаперти в плену долгов и обязательств, и им обоим будет лучше, когда она уедет.

– Как? – спросила сулийка. – Деньги…

– Все уже сделано. – Он избавился от всех своих активов, использовал последние сбережения, каждую злополучную монету.

Инеж прижала конверт к груди, прямо над сердцем.

– У меня нет слов, чтобы поблагодарить тебя за это.

– Наверняка у сулийцев есть тысяча пословиц для такого случая?

– Для такого случая слов еще не придумали.

– Если я окажусь на виселице, можешь сказать что-то приятное над моим трупом. Дождись шестого удара часов. Если я не вернусь, попытайся вывезти всех из города.

– Каз…

– В стене позади «Клуба Воронов» есть обесцвеченный кирпич. За ним ты найдешь двадцать тысяч крюге. Не очень много, но этого должно хватить, чтобы подкупить парочку глупцов из городской стражи. – Он знал, что их надежда не велика, и это его вина. – В одиночку у тебя будет больше шансов… лучше уходи сейчас.

Глаза Инеж превратились в узкие щелочки.

– Сделаю вид, что я этого не слышала. Это мои друзья. Я никуда не уйду.

– Расскажи мне о Дуняше, – попросил он.

– При ней были высококачественные клинки. – Инеж подняла ножницы с туалетного столика и начала срезать свежие полоски ткани с полотенца. – Мне кажется, она может стать моей тенью.

– Довольно твердая тень, раз она бросает ножи.

– У сулийцев есть поверье: когда мы совершаем ошибку, то даем жизнь нашим теням. Каждый грех наделяет тень силой, пока в конце концов она не становится сильнее нас.

– Будь это правдой, моя тень погрузила бы Кеттердам в вечную ночь.

– Возможно, – кивнула Инеж, обращая взгляд своих темных очей на него. – Или ты и сам чья-то тень.

– Ты имеешь в виду Пекку.

– Что произойдет, если ты вернешься из Клепки? Если аукцион пройдет, как запланировано, и нам удастся провернуть это дело?

– Тогда ты получишь свой корабль и будущее.

– А ты?

– Я обрушу хаос, пока моя удача не иссякнет. Использую наш улов, чтобы построить империю.

– А после этого?

– Кто знает? Может, я сожгу ее дотла.

– И это отличает тебя от Роллинса? Что ты ничего не оставляешь позади?

– Я не Пекка Роллинс и не его тень. Я не продаю девушек в бордели. Не лишаю беспомощных детей их денег.