– Продолжай, – сказал Джейк. Улыбка спала с его лица, сменившись кровожадной ухмылкой. – Говори!

– Это не просто камень. Не стол.

– Ну, скажи!

– Это алтарь!

Комната вокруг Мэдди кружилась. В ушах стоял шум, похожий на сплошной гудок в телефонной трубке. Джед продолжал что-то говорить, а она стояла над ним, стараясь не задохнуться, не упасть, не нажать на спусковой крючок и не всадить пулю в «яблочко», которое мысленно нарисовала у него на лбу.

– В человеческом жертвоприношении заключена сила, – сказал Джед. – Мир уже давно это понял, однако теперь делает вид, будто это не так, – о, все мы наглухо застегнуты, притворяемся, будто ничего этого больше не происходит, даже несмотря на то, что мы приносим в жертву бездомных, замерзающих на улицах, детей беженцев, погибающих при переходе границы, и вообще всех бедняков, сплошь и рядом.

– Замолчи!.. – едва слышно промолвила Мэдди.

Однако Джед не останавливался, полностью отдавшись ужасам своего рассказа:

– В Японии это была хитобасира – женщин и детей погребали в основании здания, чтобы дать ему – ну да, мистическую защиту. Слуг приносили в жертву после смерти египетских фараонов, вождей племен Центральной Америки и монгольских полководцев. Многие умирали по своей воле – как человек из Линдоу[101], связанный и утопленный в торфянике без сопротивления, – ради того, чтобы выполнить какой-то древний договор с богами. Сила в крови, понимаешь, в крови. Это относится и к тавроболию культа Кибелы[102], когда человек становился под жертвенным быком, чтобы вся кровь пролилась на него. И не всегда такое проделывали с быком, если верить в наиболее жуткие истории – об Эржебет Батори[103], например. Ну и, разумеется, жертвоприношение Исаака[104], разу уж мы сами верим именно в этого бога…

– Заткнись! – прошипела Мэдди, наотмашь ударив его по лицу.

Джед вскрикнул. Из рассеченной губы потекла кровь. Мэдди разрывалась. Сын в опасности. Она должна поспешить к нему на помощь. Но этот человек прямо перед ней знает, куда пропал муж. И ей до сих пор не удалось вытянуть из него ни одного вразумительного ответа. Мэдди приставила револьвер Джеду к виску и снова проверила телефон. От Олли ничего. Твою ж мать!

– Ты расскажешь мне, куда пропал мой муж. Немедленно!

– Я не знаю, Мэдди. Он вошел в тоннель, и сейчас его нет. Он отправился туда, откуда пришел Джейк. А я помог ему в этом. Господи, я помог Джейку отправить Нейта туда! Только чтобы снова увидеть жену и дочь. Но, может быть, если произойдет сброс, если все развалится на части и начнется заново, ты снова увидишь своего Нейта…

Бац! Еще одна затрещина. Потом Мэдди приставила дуло револьвера к колену Джеда.

– Это безумие! Ты спятил! Я не хочу возвращать Нейта таким образом. Я хочу, чтобы он вернулся прямо сейчас. Оказался здесь, передо мной. Хочу, чтобы его вернули оттуда, куда отправили.

Нейт нужен ей. А она нужна ему.

– Я… я очень сожалею…

Мэдди воспользовалась стволом оружия как молотком – обрушила его Джеду на коленную чашечку. Тот хрипло вскрикнул, раскачиваясь взад и вперед.

– Ты помог отправить Нейта туда, а теперь скажешь мне, как вернуть его обратно. Сожалеешь? Так исправь. Ты можешь мне помочь. Как мне вернуть мужа, Джон Эдвард? Ты умный. Начитанный. Я знаю, у тебя есть кое-какие мысли… – Мэдди вкрутила ствол в то место, куда только что нанесла удар, с силой нажимая, точно закручивая шуруп в твердую древесину. – … в этой вот большой умной голове.

И снова Джед закричал:

– Пожалуйста, нет! Пожалуйста! Я не могу тебе помочь!

– Этого ли хотят от тебя жена и дочь? Ты убил их обеих, а теперь прячешься от них. Ты хочешь открутить часы назад, вернуться в то время, когда они не знали, что ты сотворил? Слабый, мелкий человечишка! – вынесла приговор Мэдди. – Готов содействовать уничтожению всего, только чтобы скрыть, какое ты дерьмо! То, что ты сделал со своими близкими, было случайностью. Но сейчас! Умышленное убийство!

Что-то щелкнуло – Джед остановился. Его взгляд потерял сосредоточенность, и он замкнулся в себе. До Мэдди вдруг дошло, что причинять ему физическую боль бесполезно. А как еще можно сделать Джеду больно? Вонзить метафорический нож ему в сердце, в рассудок, в душу? Вот в чем соль.

Чувство вины.

И стыд.

Какие мощные мотиваторы!

– Я… я не собирался в это ввязываться…

– Не собирался, – смягчив тон, согласилась Мэдди. – Но ввязался. И ты ничего не исправишь, просто отмотав назад. Нужно идти вперед и становиться лучше, чем был. А сейчас? Ты только делаешь еще хуже. И чувство вины за ту аварию не пойдет ни в какое сравнение с муками, какими ты будешь терзаться из-за того, что сделаешь, пытаясь вернуть близких. – От чувства вины и стыда она перешла к игре на других струнах. – К тому же, – продолжила Мэдди, – вдруг все это от начала и до конца ложь? Что, если тебя используют просто как реквизит? Ты стал пешкой в игре, которую ведет чудовище. Что будет, если ты очнешься и обнаружишь, что ничего не получилось? Что, если ты сожжешь все дотла и выяснишь, что жена и дочь по-прежнему лежат в могиле, а ты остался один в мире, разрушенном с твоей помощью? Что тогда?

Джед сделал судорожный вдох – спазм ребенка после долгого плача.

– Ты права. Боже, ты права!.. Я глупец, Мэдди. Старый дурак, пьянь, никчемная сволочь! – Он вытер нос тыльной стороной ладони, оставив на щеке длинный след размазанных соплей. – Мне хотелось бы знать, Мэдди, что тебе ответить. Хотелось бы знать, как помочь тебе вернуть Нейта. И остановить Джейка. Хоть что-нибудь, чтобы помочь тебе спасти сына и спасти мир.

* * *

– Жертвенный алтарь, – пробормотал Оливер.

Слова вырвались у него изо рта облачком холодного пара.