— Мы проверим ваш подарок. Мой русский друг очень хитер. Жаль, что мы — не союзники.

— Напротив, многоуважаемый, я рад, что мы действуем заодно в деле примирения. Нам еще предстоит стать союзниками в полном смысле слова. Хочу этого. Готов рассеять любые ваши сомнения на сей счет.

— Хотелось бы верить, хотя последние события настораживают. Ваша шведская попутчица поведала «Верному», что вы Матвей Алехин. Это так? — Масуд уперся в собеседника взглядом инквизитора.

— Подполковник Алехин. Откровения спутницы неожиданны, но дают вам новую возможность проверить справедливость моих слов, — оперработник усилием воли замедлил темп речи, поскольку заготовленный им сюрприз буквально рвался в пространство над дастарханом.

— Каким образом?

— Не знаю, рассказывала ли она о своей службе в военной разведке Швеции. Девушка направлена сюда по приказу американцев для сбора информации и срыва моей попытки договориться с вами.

— Зачем же вы ее привезли?

— Чтобы самому попасть к вам. И потом: друзей надо держать близко, а врагов — у груди. Мы, понятно, контролировали ее действия в Москве и в Баграме.

— И как она может помочь?

— Не исключаю, вы можете сомневаться в правдивости моего обещания, что деньги станут безопасными через три месяца. Возможно, привезенный мной радиометр не вызывает доверия.

— Такая мысль приходила в голову брату и «Верному». Сам я не верю в подобное коварство и безрассудство с вашей стороны.

— Благодарю за доброе отношение. Госпожа Нурми получила от американского агента в Москве специальный прибор для поиска ядерного оружия на наших базах. Он позволит вам определить, что уровень излучения денег каждый день падает темпами, о которых я рассказал.

— Отличная мысль. Вы сами будете измерять?

— Для чистоты эксперимента мне лучше не участвовать. Пусть Ахмад Зия скажет Нурми, что через американцев получено указание полковника Стига Оскаршерны — ее шефа — оставить здесь привезенный прибор и научить вашего человека им пользоваться. Полагаю, от неожиданности она согласится.

— Какие интриганы на Западе. Шведы, русские, американцы. Каждый хочет вмешиваться в дела Афганистана. Скоро этому придет конец.

— Сомневаюсь. Вместо русских к вам полезут американцы с союзниками. Так что насчет Нурми? Надо сделать измерения сейчас и утром, чтобы я мог с чистой совестью завтра уехать из кишлака. Про деньги ей не сообщайте, незачем раскрывать тайну вашего казначейства.

Масуд вызвал брата, изложил ситуацию. Тот сомневался, но согласился. Уточнив детали у Алехина, ушел. Ахмад Зия вернулся не скоро, но удовлетворенно кивнул головой. Раздражение его прошло, деньги — хороший антидепрессант.

— Женщина опешила, когда ей передали приказ Оскаршерны, тут же отдала прибор и показала, как тот работает. Без нее я и подручный прошли к машинам, укрытым в пещере, и провели замеры. Результаты совпадают с показаниями прибора шурави. Уровень излучения уже ниже, чем был утром при получении товара. Датчик спрятан в фотоаппарате женщины. Думаю, надо оставить его у нас. Для надежности, — доложил Ахмад Зия.

— Правильный ход, многоуважаемый, оба прибора и РЗК следует беречь. Будущие враги могут применить против вас не скандий-46, а долгоживущие радиоактивные изотопы. Да, поразит их Аллах!

— Что ж, господин Алехин, будем считать, дело сделано. Наш договор вступает в силу. Вчера и сегодня мои командиры в провинциях отпустили часть советских пленных. Прослежу, чтобы приказ об освобождении был исполнен всеми отрядами. Нападений с нашей стороны не будет. Надеюсь, что и советская сторона выполнит встречные обязательства.

— Спасибо за мудрые слова, передам их высшему руководству в Кремле. Благодарен судьбе за знакомство с вами. Желаю Афганистану найти мирный путь. Спокойной ночи.

Матвей брел через двор, отключаясь от потери сил — физических и духовных. Голова кружилась. Серое, белое и розовое вещества мозга отказывались работать и вместе, и по отдельности. Последним сдался мозжечок, отвечающий за функции движения, и человек рухнул на пороге. Он не помнил, как «Лилебрур», рыдая, помогал ему встать. Как Уве, хлопоча словно мать, раздевал и укрывал. Как из-под одеяла Ритва с ненавистью смотрела на несостоявшуюся жертву.

9 октября

Адмирал проснулся, мочевой пузырь требовал похода в туалет — второго за ночь. Стоя над унитазом, мужчина пытался не проснуться окончательно. Мысли нашли брешь в защите и закрутили хоровод. «Неплохо для моего возраста, — успокаивал сам себя. — Старик, наверное, встает раза три-четыре или еще хуже — писает на тапочки из-за распухшей предстательной железы». Не сумев вернуться в сон, накинул халат и заварил чай. Он не любил раннее пробуждение, однако ценил утренние часы, когда голова работала мощно и усталость еще не проявляла себя.

Итак, «пакет» доставлен, письмо Масуда получено. Приложение пущено в ход. Удастся ли Григу выбраться живым и вытащить шведов? С точки зрения национальной безопасности, их судьба не имела значения. Советский Союз не привык считать и беречь дочерей и сыновей. Последних особенно. Хотелось надеяться, что удача не изменит оперработнику. Если погибнет, слава достанется живым, то есть начальникам, а выживет — лично ответит, если что-то вышло не так. «Что поделать? — горевал ветеран. — Ничего. — Старик в курсе результата операции. Кремль доволен. Пленные возвращаются домой. Войска выводить станет легче. Успех!?»

«Лилебрур» не дышал, сидя снаружи под окошком у «Верного». Слышно плохо: хозяин, похоже, велел Некрузу затеять драку со Свеном. «Как поступить? — закрутился вопрос в голове. — Сказать шведу — значит выдать единственного защитника. Не сказать — обречь на смерть иностранца, ставшего другом». В том, что молодой Некруз убьет «старого» Свена, Али не сомневался. Парнишка знал, таджик — лучший боец в охране властелина. Испуганный лазутчик отполз от окна и затаился в хлеву на сеновале. Тут его и нашел Некруз.

— Утром держись подальше от чужеземцев. Будет заваруха.

— Почему?

— «Верный» велел убрать Свенссона.

— Но ведь швед заключил мир с властелином?

— Именно поэтому. Хочет сорвать перемирие. И я хочу пусть война продолжится, пусть русские ликвидируют Масуда, «Верного» и других шайтанов, которые так обращаются с тобой, мной и другими.

— Ты же сам рассказывал, что тогда шурави будут бомбить Панджшер.

— Да, хоть бы и так.

— Властелин потом казнит тебя.

— Плевать! Лишь бы в итоге сдох сам, вместе с «Верным» и всей бандой.

После завтрака Ритва ушла в «туалет», на речку. Уве оживлял видеокамеру, в которой сдохли аккумуляторы. «Лилебрур» куда-то исчез. Вокруг шла серая жизнь горного кишлака. Матвей делал заметки в блокноте: оперативная часть почти закончена, можно вспомнить о журналистике. Откуда-то нарисовались молодые боевики и затеяли танец-поединок с кинжалами. Кто лихо отплясывал, кто ритмично хлопал в ладоши и вскрикивал. Пластике Некруза позавидовал бы балетный танцовщик: плавность переходила в резкость, миролюбие — в агрессию, медлительность — в быстроту. В правой руке таджик держал длинный клинок с прямым обухом, в левой — деревянные ножны, оклеенные кожей. На поясе висел нож «чура», колебавшийся в такт движениям.