Все как обычно. Все, как у… людей…

У людей? Позвольте! А рога? А хвосты? А копыта, шерсть и едкий концентрированный запах серы и смолы, перешибающий табачный дым? Радуйтесь, Алексей Петрович – адрес вам дали точный. Наконец, вы дома, никто уж не станет визжать при виде ваших жалких рожек, никто не будет клеймить за хилую шерсть и гнать за пустяковый хвост. Здесь вы свой! И вокруг вас не фантастические мутанты, которых выдумал недоношенный ученый Аскольд. Вокруг вас, милый друг, черти, самые настоящие черти. Которых нет.

И вот сейчас они, бросив свои разговоры, с любопытством на вас смотрят.

В той, прежней, далекой жизни в такой ситуации вообще-то полагалось здороваться, что Костылев и сделал, получив в ответ несколько сдержанных кивков. Улыбок и рукопожатий не последовало.

– Откуда? – спросил, подойдя, молодой худощавый субъект в бесформенной серой блузе, сшитой, похоже, из холщевого мешка.

– Оттуда.

– Олик, – представился субъект. – Вы обо мне, конечно, слышали. Рады? Кстати, что говорили вчера?

– Кто? – осторожно спросил Костылев. – Кто говорил?

– Ну ваши, разумеется. Я себе представляю – это должно было произвести впечатление разорвавшейся бомбы. Я полагаю…

Тут Костылев услышал громкое сопение, скосил глаза и заметил попугайного вида толстяка в фиолетовых бархатных штанах и желтой, как одуванчик, водолазке. Весь трясясь от возбуждения, толстяк делал Олику какие-то знаки: вертел головой, даже стучал кулаком по лбу, и при этом бросал тревожные взгляды на Костылева.

– Ваш приятель, кажется, хочет незаметно предостеречь вас, – перебил Костылев Олика, – деликатно намекает, что у меня не все дома.

– Кто? А-а, Люд… Одну минуточку, сейчас выясню, что с ним. Вы меня здесь подождите.

Но подождать Костылев не смог – похожий на Гуреева кислый тип в кожаном пиджаке подошел к нему, представился, назвав себя Цумом, референтом, и крепко взял за локоть.

– Позвольте проводить вас в приемную, – сказал он, – вы должны лично доложить руководству о своем прибытии, порядок есть порядок.

– А где я, собственно говоря, нахожусь? – спросил Костылев, выходя с Цумом из холла в коридор, точь-в-точь такой же, как предыдущий и как тысячи других в тысячах учреждений, даже устланный зеленой ковровой дорожкой.

– Где? – удивился Цум. – То есть как это «где»? Разумеется, здесь.

В приемной, напомнившей Костылеву директорскую приемную в институте и многие другие приемные в других местах, находились двое: длинный, какой-то смурной и вялый чёрт с забинтованным горлом и оживленный визгливый коротышка с громадной лысой головой, его Костылев только что видел в холле. Рогатая блестящая голова коротышки напоминала морскую мину с рогульками – взрывателями ударного действия.

Цум ушел в кабинет, Костылев опустился на стул у двери и приготовился ждать. Но счастливый обладатель морской мины тотчас слез с диванчика, на котором сидел, и приблизился к нему.

– Вы, простите, новый? – вежливо осведомился он писклявым голосом во все глаза глядя на Костылева.

– Да, – ответил тот.

– Фу-фу-фу! Тсс! – лысый стал ужасно похож на испуганного кота. – Здесь это строжайше… нельзя.

– Чего?

Коротышка указал на стену над головой Костылева, тот обернулся и увидел табличку, такую же, как в коридоре. Только слова на ней были другие: «ДА И НЕТ НЕ ГОВОРИТЕ!»

– Что за чушь? – удивился Костылев.

– Не беритесь судить о том, чего не понимаете. Понимаете? – напыщенно заверещал его собеседник, сделав надменное лицо. – Кстати, – он вдруг смягчился, – вы, надеюсь, отдаете себе отчет, с кем говорите?

– По-моему, мы видимся впервые.

– Это само собой… однако же странно… Мои портреты. Их ведь там передают из рук в руки, торгуют на черном рынке, буквально рвут друг у друга. Хоть это и небезопасно.

– Да где – там? И кто вырывает? Люди, что ли?

– Фу-фу-у! – лысый в панике посмотрел на дверь в кабинет. С вами, что, – не провели инструктаж? У нас этого слова не произносят. Что за мракобесие, они же не существуют! Только в сказках. Как интеллигент вы должны знать такие вещи.

– Ну хорошо, – не стал спорить Костылев. – Не существуют – не надо. А откуда же я, по-вашему, прибыл?

– Нарываетесь на обиду? Как угодно. Могу сделать вам больно, могу. Пожалуй, мне это даже доставит удовольствие, раз послужит к вашей пользе. Извольте: вы прибыли из сумасшедшего дома.

– Ах вот оно что. Ясно. Что ж… Скажите, а почему вас так интересует ваша популярность среди душевнобольных?

– Факт моей всемирной известности среди кого бы то ни было не требует подтверждений, – обрезал его лысый. – Вы можете не знать моих портретов – с трудом, но допускаю. Вы, как я уже убедился, малообразованны. Но уж статью-то «Чего не знаешь, того нет», читали, надеюсь?

– А есть такая статья?

– Нет, с вами невозможно, вы, видимо, еще не поправились, набряк лысый и отошел. Мина мерно покачивалась, как по волнам.

– Занимаетесь бездельем? – раздался резкий разносный голос. На пороге кабинета, подняв обе брови, стоял референт Цум и пристально смотрел на лысого, сидящего на диванчике рядом со своим малахольным соседом.

– У него – горло, – пискнул лысый, ежась. Второй жалобно покивал.

– Здесь не лазарет, Будьте любезны работать! Работать, работать! – прикрикнул Цум и повернулся к Костылеву. – А вам придется еще подождать, менеджер занят. Чтобы не тратить зря времени, побеседуйте пока… ну, хоть с ним. Олик, войди, что ты там прячешься?

– Я не прячусь, я сомневаюсь, – заявил Олик, входя. – Впрочем, двум, как говорится, смертям не бывать. Рискну. – Он взял стул и подсел к Костылеву.

– Присмотри за этими лодырями, сидят целый час – языки проглотили, – референт бросил брезгливый взгляд на коротышку и вышел.

– Вечно я виноват, – проворчал тот. – Ну ладно, начинай!

– Раз, два – кружева, – просипел длинный.

– Три, четыре – прицепили, – с отвращением откликнулся коротышка.

– Пять, шесть – кашу есть…

– Что они делают? – изумился Костылев.

– Работают, что ж еще! Будто вы не видите! – в голосе Олика звучала явная настороженность.

– …Девять, десять – деньги весить…

– Убедили своего друга, что я не псих? – Костылев решил от греха переменить тему. Олик издал какой-то неопределенный звук.

– Одиннадцать, двенадцать – на улице бранятся! – вдруг закричал лысый после паузы, во время которой он изо всех сил прислушивался к Олику и Костылеву.

– Что это за тип? – спросил с опаской Костылев.

– А-а… собственно, зачем вам это знать?