Эпизодические пожертвования Третьякова были весьма многочисленны. Если кто-либо из служащих Третьякова, скончавшись, оставлял после себя несовершеннолетних детей, Павел Михайлович всегда заботился, чтобы они получили образование и были пристроены к делу. К помощи купца прибегало множество неизвестных ему просителей — как тех, кто обращался к нему через знакомых, так и, что называется, людей «с улицы». Кроме того, Третьяков и по собственному почину жертвовал немалые суммы на призрение неимущих. Среди подобных пожертвований выделяется вклад П.М. и В.Н. Третьяковых в Московскую городскую управу 2000 рублей «... на устройство работ для нищих в Городском Работном доме» Москвы (1895)916. Это пожертвование наилучшим образом показывает подход Третьякова к благотворительности: помогать нужно в первую очередь тому, кто сумеет твоей помощью воспользоваться, то есть личностям, готовым потрудиться. «... Любя художников, Третьяков никогда не потворствовал их слабостям», — пишет Мудрогель и приводит в пример попытки Третьякова помочь Саврасову, который под конец жизни спился и ютился в ночлежках печально известной Хитровки917.

Картина традиционной благотворительности Третьякова была бы нетолной без рассказа о главном благом начинании Павла Михайловича — его непрестанной многолетней поддержке Московского городского Арнольдовского училища (до 1876-го — «заведения ») для глухонемых детей обоего пола. Это было второе, после галереи, дело жизни Павла Михайловича.

О том, сколь значимо было участие купца в делах Арнольдовского училища, говорит тот факт, что само создание заведения современники приписывали Третьякову и его брату. Так, П.А. Бурышкин сообщает, что братьями Третьяковыми «... было создано весьма ценное в Москве Арнольдо-Третьяковское училище для глухонемых»918. Ему вторит Мудрогель: «... на разные благотворительные дела Третьяковы давали значительные суммы: они построили на Донской улице приют для 200 глухонемых детей. Приют долго считался образцовым»919.

Действительным основателем второго в России (после Петербургского) Училища глухонемых был И.К. Арнольд — сын обрусевших немцев, оглохший в раннем детстве. «... Мальчик, когда ему было два года, упал, ушиб голову, отчего на ухо оглох совсем, а на другое почти. Отец сам старательно занимался с ним, чтобы он не потерял речи. Молодой Арнольд кончил образование за границей и, вернувшись в Россию, служил чиновником. Получив по смерти отца небольшое наследство, он решил употребить его на пользу себе подобных — глухих и глухонемых. Он открыл маленькую школу» 13 февраля 1854 года. Но «...вПе- тербурге уже было казенное училище, куда состоятельные люди отдавали за хорошую плату своих глухонемых детей для образования и воспитания. К Арнольду обращались люди неимущие, и дело его шло плохо. Тогда он решил перебраться в Москву... В 1860 году он купил в Химках две дачки и расположился в них со своими двенадцатью учениками. Но вскоре он прогорел, и пришлось ему просить у благотворителей помощи. Так дошел он до московского городского головы Александра Алексеевича Щербатова. Он свел Арнольда с П.М. Третьяковым и Д.П. Боткиным. Эти в свою очередь привлекли нескольких коммерсантов. В 1863 году был основан попечительный комитет. В 1869 году... училищу было присвоено название Арнольдовского»920.

Иными словами, помощь Третьякова Арнольдовскому учебному заведению начинается с 1863 года, и тогда же он вносит первое пожертвование в размере 50 рублей921. В 1869-м Третьяков был избран председателем Попечительного комитета. Этот пост он занимал почти три десятилетия, вплоть до своей кончины (1898), и, судя по спискам жертвователей, сумел привлечь к участию в нуждах заведения многих своих знакомых и родственников. Павел Михайлович не был единственным щедрым жертвователем Арнольдовского училища. Однако именно он «... постоянным всесторонним наблюдением и широкою материальною поддержкой довел ее до такого положения, что эта малоизвестная в Москве школа считается, тем не менее, одною из образцовых в Европе и Америке»922.

Если в 1862 году в училище состояло 13 учащихся обоего пола «без различия сословий и вероисповеданий», то к началу 1899-го их было уже 155 человек. Но главный рост был не количественный, а качественный. Так, Павел Михайлович начал с усовершенствования методов преподавания. «Вначале занятия с глухонемыми живой речью были поставлены довольно примитивно, и Павел Михайлович на свои средства отправил директора Д.К. Органова за границу ознакомиться с постановкой дела в аналогичных школах»923. Была принята новая программа развития способностей у глухонемых. При училище появились мастерские, и детям, помимо общеобразовательных предметов, стали преподавать ремесла. Мальчики обучались сапожному, портновскому, столярному, токарному, переплетному ремеслам, техническому рисованию и типографскому набору. Девочек учили составлению рисунков для женского рукоделия, кройке и шитью белья и женской одежды. «... Вся мебель, носимое воспитывающимися платье, белье и обувь заготовляются для Училища самими учащимися»924.

Вслед за этим Третьяков озаботился вопросами размещения училища. Если в 1860-х — начале 1870-х оно ютилось по съемным домам — на Малой Бронной, потом близ Лубянки, — то в 1873 году Третья к cmjcy пил для училища участок земли в Замоскворечье, на Донской улице. Имевшееся на земле строение было перестроено в 1873—1875 годах А.С. Каминским. Павел Михайлович «выстроил... громадный трехэтажный дом, развел сад и огород, который возделывали ученики под наблюдением учителей»925. Позже Третьяков на собственные средства расширит владения училища за счет покупки трех граничащих с ним участков, а в саду появятся стеклянная оранжерея и шесть беседок926.

Третьяков был больше чем просто жертвователем. Он отдавал училищу немало сил и времени. Так, Третьяков сам разыскивал потенциальных учеников. В 1865-м он писал Т.Е. Же- гину: «... у дедушки Ефима Яковлевича Горина, саратовскага 2 г[ильдии] купца, есть семилетний глухонемой внук; если вздумают отдать его в наше заведение, то Вы можете поручиться, что заведение наше не какое-нибудь спекулятивное, а истинно полезное и чрезвычайно благодетельное для этих несчастных. Обучение с полным содержанием стоит в год 200 р[ублей], но берем и больше, не отказываемся; семилетний возраст самый удобный для начала обучения. Если можно, то посоветуйте Горину не откладывать»927. Часть учеников из неимущих семейств училась на стипендии П.М. Третьякова.

В.П. Зилоти вспоминает об Арнольдовском училище: «... оба наших родителя посвящали ему много времени. Они выбирали новых учителей и учительниц из своих близких друзей и даже родственников, которым они могли довериться, что детей они не обидят... Вера Николаевна... была обожаема девочками, а Павел Михайлович — мальчиками... Павел Михайлович ездил в училище так часто, как мог, бывал в классах, сам делал проверочные и весенние экзамены. Но... ему стало времени не хватать на все его дела. Он решил просить супругов Станкевич (Александра Владимировича и Елену Константиновну) разделить с ним попечительство в училище. Станкевичи дали согласие и были дельными попечителями... Мы бывали на всех экзаменах, на ежегодной елке, играли с детьми в игры. Всех знали по именам, знали судьбу каждой девочки... Мои сестры, жившие в Москве, впоследствии стояли близко к училищу»928.

Сколь прочно Арнольдовское училище вошло в личную жизнь купца и членов его семьи, видно из воспоминаний М.К. Морозовой. Она пишет: «... летом Третьяковы нанимали имение Ку- ракино, по Ярославской железной дороге, станция Тарасовка, с очень красивым старинным белым домом и парком. Мы туда изредка ездили, и у меня осталось воспоминание о встрече там с глухонемыми девочками из Арнольдовского училища для глухонемых, попечителем которого был Павел Михайлович. Эти девочки приезжали туда большими группами в гости и погулять в парке. Мы были очень заинтересованы ручной азбукой, с помощью которой эти девочки объяснялись между собой, и мы очень радовались, когда нам удавалось самим что-нибудь сказать им знаками и получить ответ»929.