— Леш, но там же мусульмане, у них свинина запрещена!

— Фигня, — ответил мой провожатый. — Там нет свинины. Разве что уши, хвосты, шкуры, копыта. И вообще, там же не написано, из чего мы смесь делаем. Написано: «из мяса молодых бычков».

И Леша криво усмехнулся, сплюнув на пол.

Он носил спортивный костюм Adidas, страусиные[590] ботинки, у него была лысая башка и свернутый набок нос. И не было половины уха. Он не сидел. Ну то есть сидел, конечно, только в «Крестах» — и то недолго. Но за бандитскую рожу ему сразу же любой судья влепил бы год условно. Для профилактики. Если не откупится.

Леша был гражданином Швеции. То есть в золотую студенческую пору он слегка рэкетирствовал на Галере и отжимал у мажоров четверть навара. Ну и валютой баловался, чеками. Однажды склеил там старушку-туристку из Мальмё. Противную, но богатую. Старую коммунистку. Все мужья у нее были русские. Она этот импорт давно отработала, еще с шестидесятых годов. И все померли. Внезапно. Ну как это называется: если мужчина — синяя борода, то женщина — синее что? Ну, видимо, вот это самое. Но с Лешей фокус не прошел. Он вскоре овдовел и вернулся в Ленинград в самом начале девяностых с тремя коронами на паспорте[591] и миллионом крон на счету в шведском банке. Быстро собрал бригаду, накупил пацанам «восьмерок» с длинным крылом, стал хозяином Парка Победы[592]. Но остыл и вложился в свой бизнес. Пельмени. Скооперировался еще с двумя быками. На троих они арендовали хладокомбинат и начали производство. Дело сразу поперло. Главный принцип фирмы — только три постоянных работника, остальные — за нал, по разовым договорам. Платим много, работа тяжелая, шаг в сторону — хей до[593]! Научила Лешу Швеция двум вещам. Первое: никакого социализма быть не должно. И второе: все решает логистика. Ну вот понравился ему скандинавский подход. Простота во всем. И конкретность.

Я с ним познакомился через приятеля. Когда-то он был приятель, да. Сейчас тамбовский волк ему приятель. Уже лет десять не виделись. Крутой стал банкир. Он один такой. «Тинькофф»[594]. А тогда он мне позвонил и говорит:

— Другу помощь нужна, хочет рекламную кампанию сделать своему производству, а сам в этом деле ни уха ни рыла. Но парень хороший, я его еще со времен фарцы на Галере знаю. Жлобоватый слегка, но я ему сказал, что ты мой друг, так что заплатит. Ну и тема у него модная — заморозка. Я вот тоже подумываю об этом.

Год был 1994-й. Все было можно. И никто не знал как. Я работал на «Региональном телевидении» Санкт-Петербурга. У меня уже была программа, команда, техника, и мы иногда снимали рекламу. Не очень дорогую, естественно. Хотя бывали и интересные темы. Но речь не о них. Леша созвонился со мной, сказал, что у него нормальный бюджет, он хочет снять серию рекламных роликов. Про пельмени.

— Мне надо увидеть, — говорю. — Я так не могу. Покажи сначала производство.

— Говно вопрос! Завтра в девять жду на экскурсию. После осмотра владений, я спросил у заказчика:

— А расскажи мне рецептуру. Что в этих мешках, пакетах, в брикетах? Что это за опилки в чан сыпят? И вообще, сколько там у тебя мяса?

Леша был парень без комплексов.

— Мяса — четыре процента. Ну если привезут. Это так называемые изъятия. У нас все СЭС на прикупе[595]. Врачам платим. Придут на рынок, увидят немаркированное мясо или пересортицу[596] какую— сразу изымают. Ну а мы им акт об уничтожении путем измельчения с негашеной известью. Они нам за это из бюджета деньги переводят. Ну мы, естественно, главврачам это отсылаем. В брикетах — мясной конгломерат из Германии. Ну вообще-то это, по идее, на корм для пушного зверя пускают, на хорьков всяких, нутрий. Но какая разница? Ведь там все честно: требуха, хрящи, хвостики, пиписьки, копытца.

Меня стало подташнивать. Леша продолжил повествование:

— В коробках мороженый лук. С овощебаз. Специально для нас сортируют. Если подгнивать начинает, его в морозилку — и готово.

— Что, прямо нечищеный?!

— Ну да. Какая разница? Мясорубку же видел — все в муку стирает!

— А в коробках картонных?

— А это нам тоже со звероферм привозят. Из Приозерского района. У них там производство ого-го-го какое! Они этих ну трий обдирают, а мясом кормят молодняк. Что остается — тоже нам везут.

Мне срочно захотелось стать вегетарианцем, как на первом курсе Медицинского, после практики по анатомии.

— Слушай, а ваши врачи из СЭС вам ампутированные всякие руки-ноги не везут?

— Не, — Леша снова усмехнулся. — Там же всякая зараза.

Быстро будет портиться. Мы сразу отказались.

Больше мне спрашивать не хотелось. Всякое я видел в девяностых, но вот такого — ни до, ни после той экскурсии. Но любопытство все-таки взяло верх.

— А опилки — это перемолотые гробы, наверное? Из городского крематория?

Леша посмотрел на меня как на дурака:

— Какие опилки, ты что? Это специальный такой состав. Декстроза[597]. Ну типа сахар. И немного целлюлозы. Для густоты. Видел же консистенцию на выходе — совсем жидкая смесь. Как понос. А мы туда водички и загустителя. Вода соль разбавляет, ведь конгломерат засоленный идет. А декстроза придает фактуру мяса. Ты пробовал наши пельмени? Ну ясно, что не пробовал. Ну хоть видел? Нет? Ну, короче, внутри начинка слепленная получается и при варке только схватывается. И сок типа внутри остается. Я даже попробовал однажды. С голодухи вполне можно есть.

Ну лучше педигрипала[598], который грузины в чебуречных вместо мяса кладут.

Я сказал Алексею, что поехал в редакцию думать над сценарием. А сам отправился на Садовую в офис Олега.

— Ты совсем охренел? Ты мне предлагаешь снять ролики об этой конторе? Ты знаешь, сколько мяса эти молодые бычки в свои пельмени кладут?

Приятель тряхнул шевелюрой и сонно сказал:

— Семнадцать процентов.

— Четыре! — закричал я. — Че-ты-ре! Олег распахал дорожку, втянул через соску:

— Будешь?

— Спасибо, не хочу.

— Ну как знаешь. Приободрился, помотал головой.

— Ну ты бы мог с него попросить за это побольше. Я думаю, он бы на двадцатку согласился, не меньше. А вот мы, когда построим свое производство, будем делать элитные пельмени. Совсем другого качества. И технологию я возьму другую, не шведскую, а американскую.

И он блаженно погрузился в себя, стал что-то строчить судорожно в блокноте, забыв про мое присутствие и елозя попой на стуле. Мне стало второй раз за день