альянса. Я испытывал к нему любопытство как к редкой рептилии вымирающего вида. Но я ошибся — вид не исчез. Просто окраска поменялась. Как Дарвин считал — мимикрия.

Он приехал ко мне в гости после работы. И спросил:

— У тебя есть свежая порнушка? Так нервничаю на службе, что пока не подрочу пару раз — не уснуть.

— А интернет? Почему бы тебе не подписаться на платные сайты? — удивился я.

— Не, нельзя. В интернете следы остаются, вычислят. Не могу.

— Ну так купи левую симку, новый планшет или ноут. Как вычислят?

— Ты просто не врубаешься, как у нас секут. Всё прослушивают, всё просматривают, рядом со мной работают чекисты, у них на этаже аппаратура слежения за любыми компьютерами. И в любом случае вычислят… Такая вот ситуевина…

Работа у него была действительно вредная и тяжкая, он был главой администрации огромного района в Петербурге. И через него проходили большие коррупционные средства. Он брал взятки и передавал наверх три четверти. Район был самый криминальный в городе. Невский. Там торговали героином почти в открытую, там был крупнейший наркорынок, где азербайджанцы продавали ханку, морфий и просто герыч. Я как-то снимал рейд РУБОПа на этом рынке. Опера изъяли на моих глазах три кило героина у двухсот продавцов — обрусевших афганцев и кавказцев. А сколько там было промышленности! И сколько пустующих участков! Не район, а кормушка! Ну и откаты, конечно!

Главой он стал по протекции Сергея Тарасова, спикера Заксобрания Петербурга. Сергей был парнем специфическим — он входил в чекистско-бандитский клан авторитета Ебралидзе (Алик Рынок) и Евгения Мурова. Чудесная крыша — ФСО! Во-первых, у Федеральной службы охраны есть право вести оперативно-разыскную деятельность, а значит, прослушивать конкурентов своего подопечного. И это уже гарантия успеха бизнеса. Во-вторых, у ФСО есть право получать банковскую информацию, вербовать агентуру и внедрять своих людей куда угодно. Документы прикрытия, наружное наблюдение и все такое. Ну и крепкие ребята в качестве бойцов. Идеальная система для сопровождения любых торговых сделок, распилов, откатов и заносов. Муров враждовал с начальником личной охраны Путина Виктором Золотовым — вроде коллеги, а вот — разделяй и властвуй, Макиавелли и Чезаре Борджиа. Гвардейцы кардинала и мушкетеры короля…

Золотов пас группировку Алика Рынка. Именно его больше всего боялся Корчагин. Он вообще немного нервный был. Тревожный. Руки тряслись, глаза бегали. Я как-то спросил Андрея: мол, почему у тебя взгляд все время по сторонам? Есть люди, которые шмыгают носом, всасывая сопли. А Корчагин все время шмыгал взглядом. Смотрит человек на тебя, что-то тебе говорит, а потом вдруг начинает крутить глазами вправо-влево, вверх-вниз. Ну как будто стыдно ему…

— Травма черепно-мозговая была, — ответил он. — Типа серьезная. От этого вот глаза и не фиксируются…

Но когда водил машину, то на дорогу умудрялся смотреть.

Помимо служебного авто у него была своя «вольво». В пятницу поздно вечером он с девушками ехал в Финляндию, в воскресенье возвращался. Любил хороший отдых.

Как-то он забыл дома права. И его развернули гаишники за Выборгом. Андрей звонил мне срывающимся голосом:

— Дима, набери своего друга — начальника ГАИ! Они совсем оборзели! Главу района не пускают!

Я отвечал:

— Андрюха, но если я даже наберу генерала Кирьянова[579] и он прикажет гаишнику тебя пропустить, то ты просто потратишь время. Финские пограничники тебя без прав не впустят.

Кажется, я даже звонил Кирьянову, чтобы услышать именно этот довод. Корчагин дико расстроился: девушка была новенькая у него, и ему очень хотелось выпендриться.

В банде Ебралидзе — Мурова он занимал низшую ступеньку. То есть самостоятельным человеком не считался — протеже Тарасова, человек из обоймы, винтик. Зять о нем был невысокого мнения — так, чмошник. Но послушный, ручной. У Корчагина роль марионетки вызывала травму. Он с трудом укладывался в прокрустово ложе городского функционера — скучал на заседаниях и совещаниях, с трудом просыпался по утрам (Андрей говорил мне, что это самая большая для него проблема — необходимость рано вставать), вел приемы с потухшим взглядом. И был как-то невероятно импульсивен, если мог сделать хоть кому-нибудь гадость, даже самую мелкую. Например, помешать работать в своем районе оппозиционным депутатам.

Одна вещь в жизни его радовала — деньги. Он купил себе роскошный таун-хаус в престижном месте, рядом жили американские дипломаты. Продал серебристый «вольво» с кожаным салоном, купил внедорожник BMW. Андрюша перестал быть главой района, возглавив госпредприятие по организации парковок и гаражей в Петербурге. Место это выхлопотал для него Тарасов, когда стало понятно, что с районом Корчагин не справляется, хотя оперирует наличкой от взяток вполне компетентно, засылая в Смольный правильную долю.

Однажды мне пришлось посидеть у него в приемной. Я специально приехал к нему в администрацию Невского района, так как считал важным решать деловые вопросы в официальной обстановке, а не в ресторане или кафе. Мне нужна была виза Корчагина на письме моей телекомпании: мы хотели взять в аренду здание на правом берегу Невы — полуразвалившийся ведомственный детсадик, чтобы оборудовать там телестудию. Корчагин предложил чай с печеньками, посмотрел на мою бумагу, взял крохотный листочек-наклейку и карандашиком вывел сумму — двадцать тысяч долларов. Я забрал бумаги и пошел к выходу.

— Стой! Дай сюда! — Андрей рванулся за мной, вырвал документы и в клочки порвал наклейку с цифрой.

Через день он опять заехал вечером ко мне домой. Как ни в чем не бывало…

— Ты совсем охренел? Две десятки за подпись? У тебя есть хоть какие-то тормоза?

— Ты думаешь, это все мне? Вот же ты наивный! Если в Смольном узнают, что я тебе бесплатно согласовал аренду, меня в тот же день уволят! Еще и денег потребуют в качестве штрафа за крысятничество. Десять лямов зелени!

Такой расклад меня не сильно удивил. Я всегда подозревал, что главы районов и председатели профильных комитетов любые согласования делают только за мзду. Но что городское правительство это жестко контролирует и что любая подпись жестко тарифицирована— этого я не знал. Вообще с началом путинского правления вся система стала централизованной. Различные группы-кланы покупали у президента, министров или губернаторов должности для своих ставленников, точнее, брали их в некую аренду, оплачивая не только наличностью, но и голосами «подведомственного» населения на выборах, какими-то «показателями» роста и гарантией яростной борьбы с оппозицией. Так что делиться Корчагину приходилось не только с губернатором, но и с Тарасовым. Думаю, что Ебралидзе и Муров получали уже от Зятя.

— Ладно, я тебе скидку сделаю, — сказал Андрей, — с тебя пятнадцать тысяч, а мне пятерку потом занесешь. Когда