Он гнусно ухмыльнулся и шмыгнул глазами. Я отказался.

— А хочешь я тебе в долг пятнадцать дам. Ну а ты напишешь расписку — например, на тридцатник. Не мне, конечно, на ментов оформим, чтобы у тебя стимул был вернуть. А?

— Не, спасибо. Я как-то в такие аферы впутываться не хочу… Торговал Корчагин своими подписями три года. Потом его выперли с госслужбы. И стал Андрей главным по парковкам. Это были золотые дни. Он буквально через полгода как-то обмолвился, что хочет открыть ресторан в центре Петербурга. Нет, не сам, конечно. А вот вложиться по-крупному. Чтобы там типа было элитное место, музыка, девчонки, модные люди, богема. И ищет того, кто возьмется. Типа наличка есть, надо срочно пристроить. Я поинтересовался, сколько лишнего нала у господина Корчагина скопилось. Да пять или шесть миллионов баксов. Ну скромненько так. При его возможностях это была действительно небольшая сумма. Сервис платных парковок приносил в конце своего существования миллионы каждый день.

Как это делалось? Возглавляемый Корчагиным Центр автостоянок и гаражей заказал фирменную форму фиолетового цвета и массово нанимал персонал. В основном это были молодые бандюганы, оставшиеся не у дел с началом нулевых. Они покупали у Корчагина эту самую форму и бейджики-удостоверения. Затем, как-то договорившись между собой, где чья поляна[580], выходи ли на улицы и собирали деньги с водителей за любую парковку в центре города. Получалось нехило — час стоянки стоил рублей двадцать. То есть примерно доллар. Четверть собранной налички «контролеры» оставляли себе, а три четверти сдавали корчагинским сотрудникам. Оборот был невероятный — в городе сотни тысяч автомобилей, улицы запружены машинами, всем время от времени приходится парковаться. Несколько сотен фиолетовых парковщиков в центре города могут собрать за день до пятидесяти тысяч долларов. И все это практически полная неучтенка. Под такой бизнес-проект нужна была не только «красная» крыша, но и «черная»[581]. Муров со своим ФСО не сильно мог помочь. Среди парковщиков пошли слухи, что за сокрытие денег их будут пытать бригадиры шутовских — сам Шутов и Гимранов уже крепко сидели. Да, с Шутовым Корчагин дружил. И видимо, всегда старался быть на него похожим. В конце концов получилось — сегодня Андрей в оппозиции к властям. Его прихватили на двух эпизодах, когда фиолетовые парковщики отправились в небытие. Ну надоел Смольному такой беспредел. А может, и Золотов постарался…

На Корчагина завели дело за коррупционную схему. Воровство из бюджета восьми миллионов рублей. Ну просто мелочь какая-то. На самом деле в этом ГУП украли сотни миллионов. И второе дело — за организацию убийства активиста Всероссийского общества автомобилистов. По первому уголовному производству его объявили в розыск, и Андрей тайно сбежал в Черногорию. Прикупил там неплохой домик и залег на дно. Потом вдруг возник в Англии. И попросил политического убежища как оппозиционер. (Интересно, что никогда Корчагин не голосовал в городском Заксобрании против законов, вносимых губернатором. И будучи главой района, никогда не перечил власти. Давил оппозиционеров как мог…)

А вот по второму делу его не разыскивают. Хотя ведется оно уже восемь лет. Интересно, не держит ли давно покинувший должность Муров своего человечка за интимное место? Или это не Муров, а совсем другие генералы продолжают «сопровождать» жадного Андрюшу в туманном Лондоне? Честное слово, не знаю…

ПЕДОФИЛ ЖЕНЕЧКА

«Старая таможня» — это огромный подвал возле стрелки Васильевского острова. Никому в голову не приходило открывать рестораны в подвалах — как-то неприятно спускаться по ступенькам в сырое подземелье. Как в склеп входишь.

Но Пригожин смог развести какого-то инвестора и сделать модный ресторан. Меня пригласили зайти, познакомиться с хозяином. Посредница была типа светской львицей, облезлой немного от жизни неправедной. Она числилась любовницей мелкого казанского бригадира[582], курда по национальности, дальнего родственника Деда Хасана. Ну они там все родственники. Но этот вроде даже был действительно племянником — низкорослый дебиловатый психопат-отморозок.

Звали посредницу Лена Зеленкова, и была она стареющей манекенщицей. Работала в восьмидесятые моделью Дома мод на Петроградской. Тогда ей было уже хорошо за тридцать, крутилась она в каких-то модельных агентствах, ну и сутенерствовала, естественно, поставляя малолетних шалав казанской братве под гарантию своего дружка. Иначе бандиты не расплачивались.

Лена одно время работала на «Пятом канале» администратором молодежного ток-шоу. Встретились в коридоре телецентра.

— Слушай, тут Дедушка[583] открыл суперресторан. Очень просили тебя зайти, ты же любишь модные места! Можешь сегодня вечером?

Я согласился. Модные места посещать необходимо. Но особенно мне показалось интересным, что Дед Хасан, московский вор, открыл точку. Естественно, не сам. Но ведь это первый случай такой экспансии. До этого никогда московский криминал не заходил в Петербург так открыто. Ресторан — это не рынок, не магазин, не завод. Это не бизнес — это ПУНКТ. Представительство. Там встречаются, там собираются, там «экстерриториальное право», как в посольстве. Любопытный поворот! Как к этому отнеслись тамбовские? А как губернатор с супругой? А как ФСБ? Вроде бы для Деда Хасана вход в Петербург был напрочь заказан. Что-то изменилось?

В десять вечера я спускался по мраморным ступенькам в подвал. Поразился роскоши и дизайну. Действительно — современно, стильно, дорого. Ну немного китч, конечно, но это как бы в расчете на таргетную группу. Именно так должен выглядеть кабак под эгидой московских воров в законе с петербургским акцентом: кирпичные стены, витиеватая мебель и легкий запашок каменного погреба — место-то сырое, Нева в ста метрах, при каждом наводнении, небось, заливало. А здание при Петре I построено. Стены помнят.

— Здравствуйте, меня зовут Энтони Уильям Гир! — Карикатурный низенький толстяк в смокинге с пунцовым лицом, словно персонаж Диккенса со старинной гравюры, протянул пухлую ладошку. — У нас есть чудесное молодое божоле, сегодня прислали. Попробуете?

— Кто это? Хозяин? — спросил я спутницу.

— Да нет, клоуна из Лондона выписали. Типа сомелье. А хозяин наш, питерский. Мой старый друг.

— Коллега по бизнесу? — подмигнул я, намекая на сутенерские дела. — Вроде ведь для воров зашквар!

— Ну есть немного. Свой парень. Засиженный. Но петух, конечно, и сука красноперая[584]. Сейчас на это внимания уже не обращают — понятия в прошлом, теперь чисто бизнес. И она потащила меня к столику. Там двое: ушастые, лысые, дебелые маленькие мужики.

— Женюльчик! — пропищала Лена Зеленкова. — Я привела к тебе звезду!

Мужичок встал из-за столика, согнулся как лакей, но руку не протянул. Я сначала не обратил на это внимания, вцепившись взглядом во второго ушастика. Это был мой хороший приятель Витя Кирьянов, начальник