– Ты боишься, Том, что Марту могут обвинить в том, что она причастна к смерти наследника? – спросил он.

– Боюсь, ваша милость, – не стал юлить слуга. – Она не виновата, я клянусь в этом.

– Давай поговорим о другом, Том. С кем мог поделиться Ризбар о своих чувствах к девушке? Ты знал его лучше других.

Старик пробуравил глазами Кварта.

– Малыш не общался ни с кем, кроме меня, матери и Клавдии. Он был замкнутым и считал, что отец его не любит. Тот был постоянно занят… – Он замолчал. – Только я знал о его влюбленности и рассказал Марте. – Он еще помолчал. – Я хотел, – с трудом подбирая слова, продолжил старик, – чтобы Марта утешила молодого господина и отвлекла его от глупостей.

– И как, утешила? – с интересом спросил Свирт.

– Нет, мальчик не захотел.

– Это тебе сказал сам Ризбар?

– Нет, – неохотно ответил старик. – Это мне рассказала Марта. Но я ей верю, ваша милость.

– Понятно, – кивнул Свирт. – Значит, Ризбар о своих чувствах сообщил тебе, Том, ты своей дочери, а она кому? – Взгляд агента стал острым, сам он встал в стойку, как охотничий пес, почуявший дичь.

Старик бросил на него потяжелевший взгляд, но ответил:

– Никому.

– Как это? – пришло время удивиться Свирту. – А как тогда кто-то узнал о его влюбленности? Ты кому-то рассказал?

– Ваша милость, ни я, ни моя дочь об этом не распространялись.

– Хм, – с сомнением хмыкнул Кварт. – Ты в своей дочери так уверен, Том?

– Да, ваша милость, уверен. – Взгляд старика был прям. Он упрямо смотрел в глаза Свирта и готов был отстаивать свое мнение до конца.

– Ну хорошо, Том. – Свирт не стал спорить со стариком. – Позови свою дочь, я поговорю с ней наедине.

Он поднялся и отошел к окну, встав спиной к слуге. Свирт слышал, как тот встал, секунды три постоял, потоптавшись на месте, и вышел.

Менее чем через полчаса скрипнула дверь, и в комнату осторожно вошла хрупкая миловидная девушка. Руки, сложенные на белом фартуке, чистый накрахмаленный белый чепец на голове и потупленный взгляд. Свирт не мог сложить о ней впечатления и пристальней присмотрелся к Марте. Та стояла молчаливо, не поднимая глаз.

– Марта, присядь, – доброжелательно, мягким глубоким голосом предложил ей Кварт. Это был один из его приемов расположить к себе человека. Девушка послушно села.

– Ты красивая девушка, Марта, – сделал Кварт комплимент.

– Спасибо, ваша милость. – Лицо девушки зарделось.

– Скажи мне, Марта, ты девственница? – Девушка от вопроса, который прозвучал для нее неожиданно, вздрогнула. Подняла испуганный взгляд на пожилого мужчину. Тот, улыбаясь, смотрел на нее.

– Нет, ваша милость… – Голос ее дрогнул.

– Марта, ты лжешь. Почему? – Затем резко, но негромко приказал: – Смотреть мне в глаза!

Девушка заморгала еще сильнее, покрывшись пунцовой краской.

– Ты хотела скрыть то, что не стала соблазнять молодого господина? Ведь это так? – Свирт проверял свои догадки. У него мелькнула мысль, когда он смотрел на девушку, что она не совсем такая, как ее представил отец. И, не давая ей времени собраться с мыслями, жестко продолжил: – О том, что наследник влюблен в Клавдию, знали только ты и твой отец. Мальчик погиб, получив записку. Кто-то воспользовался этим знанием. Рассказать об этом другим могли только ты или твой отец. Если ты любишь своего отца и не хочешь, чтобы его, а затем и тебя отвели в подвал к палачу, будь со мной откровенной.

Девушка сжалась, но продолжала молчать.

– Почему ты солгала про девственность?

– Я не лгала, – тихо ответила она. – Меня лишил невинности господин Ла Коше.

– Не лгала, – повторил Свирт и стал стучать пальцами по подоконнику. Что-то он упустил, не понял. Но вот что? «Старею, – подумал он. – Хватку теряю». – Тогда расскажи – почему ты не стала предлагать себя молодому господину, как приказал отец?

– Я не могла, – еще тише прошептала она.

– Поясни.

– Я делила постель с отцом Ризбара и не могла заставить себя лечь с сыном. Он… мне был противен.

– Противен, – вновь повторил ее слова Кварт. – А чем противен?

– Он мне не нравился, вечно хмурый, вонючий, в прыщах и грубый. Он меня не замечал, словно я стул, тряпка или мусор. А хозяин всегда был нежен и приветлив, он делал мне подарки. И я его не ревновала к риньере Барбаре и ее дочери. – Сказав последнюю фразу, девушка зажала рот ладошкой. Она поняла, что проговорилась, и сильно испугалась.

– А при чем здесь компаньонка и ее дочь? – Свирт не мог скрыть удивления. Он смотрел на девушку, ожидая ее ответа. Неужели Ла Коше был таким любвеобильным? И ответ не заставил себя ждать:

– Риньер Гиндстар спал с ними, – неохотно ответила Марта.

– А мадам Ла Коше знала об этом? – Свирт действительно был удивлен. Тут раскрывались такие тайны, в которые он не хотел вникать, но приходилось.

– Нет, не знала. Об этом знала я, так как убирала в комнатах риньеры Барбары и Клавдии.

– Ты уверена, что кроме тебя о связи ландстарха не знал никто? Если такая связь продолжалась долго, ее трудно скрыть.

– В замке полно потайных ходов. И хозяин всегда приходил и уходил незаметно. А эти две… то есть риньера Барбара и ее дочь были очень хитры.

– Вот как! А к этой комнате ведут потайные ходы? – Он более пристально оглядел помещение.

– Я не могу с уверенностью сказать, но думаю, что нет. Те, что я знаю, ведут в другое крыло замка.

– А многие знают о тайных ходах? И откуда о них знаешь ты?

– Я уверена, что о них знал лишь риньер, он мне показал их, чтобы я могла приходить к нему незаметно от всех. Больше я о них ничего рассказывать не буду. – Девушка подняла голову и с вызовом посмотрела на Свирта.

– Ты права, не мое дело знать о тайных ходах, – покладисто согласился Свирт. – Но видишь ли, в чем дело, эта записка как-то попала в покои молодого Коше. А входить сюда могли только ты и твой отец. Если, конечно, здесь нет скрытых ходов. Понимаешь, что вы оба – подозреваемые в убийстве?

Девушка, не отвечая, молчала.

– Ну ладно, тогда начнем с Тома, – с притворным вздохом проговорил Свирт и поднялся. – Придется ему познакомиться с палачом поближе.

– Стойте! – Марта тоже вскочила. – Мой отец ни при чем. Это я рассказала нашей поварихе Лоре, что малыш Ризбар сохнет по этой сучке Клавдии.

Свирт уселся назад. С большим интересом посмотрел на девушку. Скрытна, влюблена в Гиндстара ла Коше, за отца готова положить голову и ревнива.

– Почему ты называешь ее сучкой?

– Потому, что она тоже знала, что я делю постель с хозяином, и каждый раз старалась унизить меня. Однажды он облила меня из своего ночного горшка. Она хватала меня за соски и крутила их, делая мне больно, а я должна была терпеть. – Девушку словно прорвало, она выплескивала свою ненависть к покойной, и то, что она уже мертва, не приносило ей успокоения.